– Нет, правда, откуда?
– Ты не знаешь, что ты говоришь по ночам?
– Неужели? – искренне удивился Матвей.
– Мне это приятно, – опять засмеялась Мила. – Это значит, что ты никогда не жил ни с кем… долго.
– И что ж я говорю?
– У тебя есть любимая фраза: «Мы должны знать будущее», – я ее раз пять уже слышала. А иногда ты говоришь жалобно: «Слепые мы, слепые, как так можно!» – и будто всхлипываешь. Или вдруг заскрипишь зубами страшно и как крикнешь: «Ты покажешь будущее, покажешь!» Я сначала даже пугалась, а теперь привыкла. Я тебя вот так поглажу – и ты сразу успокаиваешься и спишь. Посапываешь как малыш…
– Да, в разведку меня посылать нельзя, – улыбнулся Матвей смущенно.
– Я и не пущу тебя ни в какую разведку, выдумал! А еще… Обещай, что не будешь сердиться! Ну!
Матвей молчал.
– Ну, обещай, а то не скажу!
– Обещаю.
– Один раз я решила попробовать… Я слышала, что если человек говорит во сне, то в это время надо взять его за мизинец и задавать любые вопросы – он ответит честно… Я так и сделала однажды… Я тебе только три вопроса задала.
– Какие? – спросил Матвей недовольно.
– Ну, не сердись, пожалуйста, Матвей! Я спросила, правда ли, что ты хочешь сделать что-то такое, чтобы угадывать будущее. И ты сказал: «Да». Но это был второй вопрос, а сперва я спросила… Не сердись! Я спросила, любишь ли ты меня. И знаешь, что ты ответил?
– «Да», что же еще…
– Нет! Ты ответил: «Очень!»
– Это я могу и наяву сказать…
– Ну а мне хотелось, чтобы совсем-совсем-совсем правду…
– Правдолюбка, – улыбнулся Матвей и чмокнул ее в щеку. – А третий вопрос?
– Понимаешь, Матвей, ты во сне иногда говоришь о каком-то Единороге… Я не понимаю что… И я спросила: «Кто такой Единорог?» Но ты ничего не ответил. Я снова спросила, и ты забормотал что-то про чуму, войну, время… Я не поняла. Кто это – Единорог?
– Да никто, – равнодушно сказал Матвей. – Просто сказку, наверное, вспомнил. Я в детстве сказки любил, мифы… Спи, колдунья.
– Не могу…
– А что случилось?
– Знаешь, мне и хорошо, и тревожно. Хорошо, потому что люблю тебя, а тревожно – не понимаю почему… Как будто что-то на нас надвигается… Я чувствую: вон с той стороны, из-за леса. Как будто там что-то собралось, скопилось и медленно-медленно ползет к нам через лес… Страшно.
– Не бойся, ведь я с тобой, – сказал он неуверенно.
– У тебя бывает так – когда и хорошо, и страшно?
Он не ответил.
Еще бы не знать ему этого! Он испугался, как точно высказала Мила то же, что чувствовал он, и поразился этому совпадению, и сразу же понял, что не совпадение тут, а родство, единство, а значит – соединение судеб. И это, именно это, а не взвесь тревоги и счастья всерьез испугало его. Ведь он снова, как в летные годы, не мог, не имел права соединять свой путь с душой другого человека. Он бросил свою судьбу против неведомых, угрюмых сил и сам, только сам должен был выиграть или проиграть. А проигравший мог быть смят, растоптан, безвозвратно изувечен и выброшен вон из мира, который останется тогда несправедливым, немилосердным.
