— Ну, — резко сказала она, — пора вставать. Пусть муж мой ушел в очередной, столь желанный ему поход, однако, если меня слишком долго не будет видно во дворце, люди могут заинтересоваться, где я и чем занята. Дворец полон соглядатаев и сплетен, а моя жеманная и чопорная соперница весьма рада будет заиметь дубинку, коей сможет намять мне бока.
Здесь следует сказать, что Эльфгифу была не единственной женой Кнута. Он женился на ней по расчету, ради умножения власти, в то время, когда он и его отец, Свейн Вилобородый, замышляли распространить свою власть за пределы той половины Англии, коей датчане уже завладели за сто с лишним лет викингских набегов из-за моря, называемого ими «Английским». Родом Эльфгифу была из благородной саксонской семьи. Ее отец был эрлом — это самый высокий титул среди их знати — и хозяином обширного надела в пограничных землях, где датские владения граничили с королевством английского правителя Этельреда. Вилобородый рассчитывал, коль сын его и наследник получит в жены высокородную, то соседние эрлы охотнее предпочтут перейти в «Данову половину», чем служить их собственному монарху, коего сами же язвительно прозвали «Неблагоразумным» за его пагубную способность, ничего не предпринимая, ждать до последнего часа, а после сего делать все неправильно и не вовремя. Кнут женился на Эльфгифу в двадцать четыре года, она же была на два года моложе. К тому времени, когда Эльфгифу пригласила меня к себе в спальню, она была женщиной уже зрелой и спелой, даром что моложава и красива, Этельред же сошел в могилу, а властолюбивый супруг Эльфгифу, Кнут, ставший неоспоримым владыкой всей Англии, дабы успокоить английскую знать, женился на Эмме, вдове Этельреда.
Эмма же была на четырнадцать лет старше Кнута, и Кнут не позаботился развестись с Эльфгифу. Возражать против его двоеженства могли только христианские священники, коими кишел дом Эммы, однако они по своему обыкновенному пронырству нашли и этому оправдание. Кнут, сказали они, на Эльфгифу никогда не был женат по-настоящему, ибо не были они венчаны по обряду христианскому. По их словам, то был брак «по данскому обычаю», ad mores danaos, — ох, и любят же они свою церковную латынь! — а стало быть, и не требует расторжения. Теперь они втихомолку называли Эльфгифу наложницей. Напротив того, ярлы Кнута, его ближняя дружина из знатных людей Дании и северных земель, одобряли двойной брак. По их мнению, именно так и должно поступать великим королям в государственных делах, и Эльфгифу была им по душе. Гибкая и стройная, она являла куда более привлекательное зрелище на королевских приемах, чем высохшая вдова Эмма в окружении прелатов-шептунов. Приближенные короля полагали, что Эльфгифу ведет себя, как подобает высоко уважаемой женщине в северном мире: она не витает в облаках, имеет ум независимый и порой — о чем мне еще предстояло узнать — способна на злые козни и коварство.
