Пожалуй, одна Лия знала, каково приходилось Элизе этой весной. Приходя домой, Элиза валилась с ног от усталости. Лия обнимала ее, забирала у нее корзину и, под присмотром матери, готовила ужин. Потом она усаживала Элизу в свое кресло, снимала с ее ног грязные обмотки и начинала разминать ей ступни, щиколотки, икры. Элиза чувствовала, как усталость и боль покидают ее, а взамен по ногам разливается приятное тепло. Иногда она там же, в кресле, и засыпала, но Лия неизменно будила ее и заставляла дойти до кровати. Она знала, что если Элиза проспит всю ночь в кресле, то утром у нее будут болеть не только ноги, но и все тело.
Ранним утром Элиза, стараясь не шуметь, торопливо готовила завтрак и собиралась на свою работу. Лия, которая обычно просыпалась в это же время, не вставала, чтобы не мешать ей. Но почти всегда, слыша, что Элиза уже готова уйти, она поднималась и спускалась вниз – чтобы попрощаться с матерью, подставить щеку для поцелуя и постоять на крыльце. У калитки Элиза оборачивалась и несколько секунд медлила – подслеповатыми старушечьими глазами она сквозь слезы смотрела на Лию, прекрасную юную девушку с лицом, изуродованным застарелыми шрамами, и вспоминала, какой красивой и юной она была сама когда-то. Когда-то, слишком давно, чтобы теперь без оглядки можно быть уверенной в том, что все было именно так, а не иначе…
…Элиза вернулась на Леншальский остров в конце весны. Ей тогда было столько же, сколько Лие сейчас – двадцать два года И хотя сама Элиза еще не догадывалась об этом, весна ее собственной жизни уже отцвела. Но откуда, впрочем, тогда ей было это знать? Она молода, она по-прежнему красива – хотя, признаться, уже и не так, как раньше, но все же и того, что оставалось, более чем достаточно, чтобы устроить свою судьбу. И она занялась этим нелегким делом…
Город встретил ее шумными криками, песнями и танцами на площадях, и домами, украшенными лентами и цветами. В городе проходили какие-то празднества, но, хотя прежде Элиза с большим удовольствием принимала участие во всевозможных народных гуляниях, сейчас, смотря на них со стороны, она ощутила лишь скуку. Радость показалась ей наигранной, улыбки – лживыми, а реплики балаганных актеров, заставлявших целые толпы горожан стонать от смеха – откровенно глупыми. Она вернулась в свою квартиру, но была вынуждена несколько часов просидеть внизу, дожидаясь хозяев дома, ушедших на празднество. Когда они вернулись, Элиза попросила вернуть ей ключи и снова поселилась в своих комнатах. Меж тем, она знала, что Эксферд заплатил хозяевам дома за год вперед, но год подходил к концу, и через несколько месяцев ей волей-неволей придется съехать отсюда, поскольку денег, чтобы дальше платить за себя, у нее не было.
