Матвей пролагал себе путь к трону своего брата посредством покровительства протестантским чинам в Австрии и в Моравии. Это удалось ему. Но, увлекаемый честолюбивыми замыслами, он не сразу постиг, что чины получают таким образом возможность предписывать законы своему повелителю. Это открытие рано отрезвило его от упоения удачей. Едва он после чешского похода торжественно показался своим австрийским подданным, как к нему поступили почтительнейшие представления, которых было совершенно достаточно, чтобы испортить ему всё его торжество. До принесения присяги на верность от него требовали неограниченной свободы совести в городах и селениях, полного уравнения в правах католиков и протестантов и совершенно свободного доступа последних ко всем должностям. Во многих местностях подданные осуществили эту свободу без всякого разрешения и в надежде на нового правителя самовольно восстановили евангелическое богослужение там, где император отменил его. В своё время Матвей не отказывался пользоваться жалобами протестантов как орудием против императора, но ему никогда не приходило в голову удовлетворять их. Теперь он рассчитывал в самом начале твёрдым и решительным тоном отвергнуть все такие притязания. Он говорил о своих наследственных правах на страну и не хотел слышать ни о каких условиях принесения присяги. Такую безоговорочную присягу принесли эрцгерцогу Фердинанду соседи — чины Штирии, но им вскоре пришлось горько раскаяться в этом. Ввиду этого примера австрийские чины настаивали на своём отказе; мало того, чтобы не быть насильно приведёнными к присяге, они даже покинули столицу, подстрекая католических владетелей к такому же сопротивлению, и начали набирать войска. Они предприняли шаги к возобновлению их старого союза с Венгрией; они расположили в свою пользу протестантских имперских князей Германии и серьёзно помышляли с оружием в руках добиться исполнения своего требования.
Матвей без колебания согласился на гораздо более существенные требования венгров. Но в Венгрии государи были выборные, и республиканская конституция этой страны оправдывала в его глазах тот факт, что чины предъявили ему требования, а в глазах всего католического мира — его уступчивость по отношению к чинам. Наоборот, в Австрии его предшественники пользовались неизмеримо большими державными правами, которых он не мог уступить своим чинам, не позоря себя перед всей католической Европой, не навлекая на себя гнева Испании и Рима и презрения своих собственных католических подданных. Его строго католические советники, среди которых наибольшее влияние оказывал на него епископ Венский Мельхиор Клевель, твердили ему, что лучше дать протестантам силою отнять у него все церкви, нежели на основании закона уступить им хоть одну.
