— Я про кастрацию… - решился он подать голос. - Нет такого закона.
— Для всех остальных нет, а для тебя особо изобрели, - отбрил собака. - Те, двое, которые за тобой гнались, знаешь кто?
— Девка и колдун.
— Не просто девка, а колдунова дочь. Разницу понимаешь?
Саня понимал. Вернее, только сейчас понял - аж в мошонке закололо. Особым пунктом законодательства оговаривалось: соитие незнатного аллари мужского пола с лицами, принадлежащими к высшим кругам, по согласию, или без согласия последнего, карается кастрацией посягнувшего.
Дочь законного колдуна как раз теми самыми кругами и является. Тут не поспоришь.
— А она соврала, что папаша - лавочник, - заспорил Саня.
— Иди, доказывай! Судьи будут оскорбленного родителя слушать. Тебе никто слова не даст сказать в свое оправдание. И заметь, положение действует по всему княжеству, а не только в городе.
Все, приехали! Свободен аккурат до первого поста. Родитель девки, само собой, по всем перекресткам приметы разослал, а уж на границу - и подавно. Капкан!
— Иди, кот, - устало прогудел Шак. - Никто тебя держать не станет. Собаку только не забудь поблагодарить.
— Спасибо, - вежливо выговорил Саня, встал и направился к двери.
Надо бы смириться и попросить помощи. Только он не мог. Ну, никак не мог. Еще мамка приемная в свое время ругалась, что за пасынок ей достался. Другой без мыла в задницу влезет, а этого хоть режь - г-о-о-рдый!
— Стой! - рявкнул Шак, когда одна нога уже стояла на пороге. - Куда пойдешь-то?
— На улицу. Отлить.
Послать бы их подальше! За что? Да просто, никого другого рядом не случилось. Эти, кстати, не самые плохие - даже в лоб не получил. Просто, мир плох или он, Саня, для этого мира плох…
— Отольешь, возвращайся, - велел Апостол.
И будто гора с плеч. Когда есть куда вернуться, угроза, остаться перед людьми и законом совсем одному, уже не грызет, выедая в душе лунку для страха. Он больше не думал, что ему тут придется делать. Манатки сторожить? Да - запросто. Скарб таскать? Он, что, боится тяжелой работы? Арлекина представлять? Научится, не велика затея.
За дверью охватило сухим зноем. Промокшая потом рубаха вмиг высохла и заскребла по спине соленой щеткой. Во рту давно навязла горькая слюна. Саня осмотрелся в поисках колодца. Такового не нашлось, зато в дальних зарослях блестел ручей. Туда он и направился, по дороге окропив кустики горячей как кипяток мочой.
Рубаху и штаны он прополоскал, выжал и разостлал на низких кустиках жимолости, а сам ухнул в заводь с головой, благо воды хватало. Первым делом надо было смыть с себя пот, грязь и страх.
