Петр догнал его, наступил ногой, потом поднял, протянул Фличу.
– А!… - выдохнул Флич и махнул рукой.
– Где Григорий Евсеевич? - спросил кто-то.
– Кажется, умчался в цирк вместе с Гурием, - ответил дядя Миша. Сморщенные белые губы его дрожали. - Это нападение. Гитлер. Немцы.
Когда он произнес "немцы", некоторые посмотрели на Гертруду Иоганновну. Она опустила голову, хотя и сама, и другие понимали, что Гертруда ни при чем. И все же она была немкой. Она родилась там, в Германии.
– Пойдемте в цирк, - сказал Флич.
Все двинулись испуганной плотной стайкой и как-то жались друг к другу, искали друг у друга защиты. Так, наверно, птицы сбиваются в стаю перед бурей.
Город пропах гарью. На улицах было многолюдно. Мелькали испуганные, растерянные, непонимающие лица. Кто-то плакал.
Промчались пожарные машины.
Прогрохотал грузовик, рассыпая на мостовую обломки кирпичей.
Директор, Сергей Сергеевич, Гурий Александрович и несколько униформистов стояли возле большой ямы-воронки. Бомба разорвалась между воротами и шапито. Вагончик дирекции опрокинуло. Столб, к которому был подвешен толстый электрокабель, вырвало из земли. Брезентовая стенка изрешечена.
– Вот, товарищи, - сказал Григорий Евсеевич печально. - Надо что-то делать.
Но никто не знал, что надо делать, и Григорий Евсеевич не знал.
– Люди не пострадали? - спросил дядя Миша.
Сергей Сергеевич и несколько униформистов жили в вагончике.
– Все целы. Только страху натерпелись, как ахнуло, - сказал Сергей Сергеевич. - И животные целы. Кроме Алешеньки. Алешеньке осколок угодил прямо в голову.
– Нет Киндера, - шепнул Павел брату.
Они, потрясенные, озирались, но пса нигде не было.
– Пойдем в конюшню, - позвал Петр.
Они направились к конюшне, настороженно посматривая по сторонам, в привычном подмечая следы взрыва. Дырки в стенке вагончика. Перебитый пожарный шланг, из отверстия, брызгая, вытекает струя воды. Под ногами хрустят осколки стекла, разбит плафон фонаря, сорванная лампочка болтается на конце провода.
В конюшне беспокойно всхрапывали перепуганные лошади. Кто-то всхлипывал. Да это ж Пашенный! Вот он сидит прямо на присыпанном опилками полу перед открытой клеткой, а рядом - неподвижный Алешенька. Голова медведя на коленях дрессировщика. Пашенный всхлипывает, плечи его вздрагивают.
– Что с ним? - тихо спросил Петр.
Пашенный повернул к братьям искаженное лицо с неподвижными, как у слепого, глазами и не ответил, только вздохнул.
– Киндер, - позвал тихонько Павел, - Киндер.
