– Все так, но Джин ведь мертвый, – продолжает спорить Христиан. – Он представляет собой один большой неживой предмет.
– Ну и что же, – говорит Сатана, – почему у него ожила только рука, а не все тело? Разве мое прикосновение не должно было возродить его к жизни?
– Да я-то откуда знаю? – заорал Христиан. – Я ничего о мертвых не знаю. Разве не ты должен знать? Ведь ты же Князь Мертвых!
– И вовсе я не Князь Мертвых, – отпирается Сатана. – Я Князь Тьмы. Тьма и Мертвые – это две большие разницы. О жизни я знаю больше, чем о смерти.
– В любом случае ты знаешь о смерти больше, чем я, – говорит Христиан. – По долгу службы ты, наверное, встречался с самыми разными мертвецами.
– Да, – отвечает Сатана, – но моя работа заключается в том, чтобы низвергать их в ад, а не объяснять им за чашкой чая, на что похожи их жизни теперь, после смерти.
– Неважно! – Христиан прекращает спор, и солонка, соглашаясь с ним, прыгает вверх-вниз, рассыпая соль по всему прилавку.
* * *
Со временем Нэн удается успокоить Джина. Она говорит, что все не так уж плохо. Когда-нибудь его рука снова научится быть рукой. Ему просто нужно приспособиться, ведь у него впереди целая вечность, даже если кто-то и высосет его душу. Она говорит:
– Так жить даже веселее.
Джин назвал свою руку Завтраком. Это первое слово, которое пришло ему в голову. Джин всегда дает имена таким макаром. Ему все равно, подходит имя или нет. Он считает, что имя – это всего лишь имя. Собаку он назвал Раком. Имя его машины – Вперед. Его золотые рыбки носили следующие имена: Носки, Алюминий, Полка, Ножницы. Первое, что приходит в голову, – всегда лучшее. Так он подходит ко всем покупкам, так он отвечал на тестовые задания в школе, так он смотрит телик.
Его отец тоже был таким. «Первая мысль – самая лучшая», – говаривал он. Когда родился Джин, его папа пил джин. Он пил водку, когда родился Водка. У них еще была сестра, которая уехала в Колорадо и вышла замуж за мужчину вдвое старше ее. Когда она родилась, отец пил виски. Если отец Джина переживет кого-то из своих детей, он планирует испить соответствующий напиток за упокой утраченного дитяти прямо на его могиле, пьяно скорбя наедине с трупом. Конечно, теперь этого никогда не случится. Завтрак обрела свой нормальный цвет – в отличие от остальных частей тела Джина. Со временем, наверное, Джин весь сгниет, станет мертвенно бледным, заскорузлым и сморщенным. Его глаза закатятся. Вся кожа слезет. Может быть, он превратится в ходячий скелет, который сможет только сидеть, не двигаясь. И только рука будет дышать жизнью.
