И впрямь, стоило только Луи постучать, как окошечко приоткрылось:
– Это ты, Луи? Что тебе?
– Месье из Парижа, ему надо позвонить.
– Сейчас открою.
Мегрэ попросил соединить его с домом месье Но.
– Алло! Кто у телефона?
Голос был мужской, но Мегрэ не узнавал его.
– Алло! Что вы сказали? Ах, простите… Это месье Гру-Котель?.. Я не узнал вашего голоса… Говорит Мегрэ. Передайте, пожалуйста, мадам Но, что я не смогу быть к обеду… Да, да, и мои извинения… Нет, ничего особенного… Я еще не знаю, когда вернусь…
Выходя из кабины, Мегрэ по лицу Луи понял, что у того есть какие-то интересные новости.
– Сколько с меня, мадемуазель?.. Спасибо… Простите за беспокойство…
На улице Луи, страшно взволнованный, стал рассказывать:
– Я же вам говорил: происходит что-то странное. Часов в одиннадцать на почту приходил папаша Дезире. И знаете зачем? Он послал пятьсот франков сыну в Марокко… Его сын-отъявленный шалопай, и почему-то ему взбрело в голову уехать туда. Когда он был здесь, они со стариком каждый день скандалили и дрались… Дезире никогда не видели трезвым. Теперь сын изредка пришлет ему письмецо, и всегда только ради того, чтобы пожаловаться и попросить денег… А Дезире все деньги пропивает. У него никогда нет ни су. Случается, в начале месяца он пошлет сыну франков двадцать, а то и десять… Да, так вот, я хотел бы знать… Подождите… Если у вас есть еще время, мы зайдем к его свояченице…
Мегрэ уже узнавал улочки и дома – ведь с самого утра они бродили по одним и тем же местам. Теперь ему были знакомы даже лица прохожих и фамилии лавочников, намалеванные на вывесках. Погода не только не разгулялась, но стала еще пасмурнее.
Воздух был тяжелый, сырой, тумана, правда, пока не было, но чувствовалось, что он вот-вот окутает землю.
– Его свояченица занимается вязанием. Она старая дева и была в услужении у бывшего кюре. Нам сюда…
Луи поднялся по ступенькам, которые вели к выкрашенной в голубой цвет двери, постучал, вошел в дом.
– Дезире не у вас?
И тут же знаком подозвал Мегрэ.
– Привет, Дезире… Мадемуазель Жанна, простите меня…
Вот месье из Парижа хочет поговорить с вашим шурином… Они очутились в очень чистой небольшой комнатке. Перед кроватью красного дерева, на которой возвышалась огромная, алого цвета перина, стоял накрытый стол.
На столе – расписная тарелка с двумя отбивными. В углу над распятием висела ветка самшита, на комоде под стеклянным колпаком красовалась статуэтка богородицы. Дезире попытался было приподняться, но понял, что рискует свалиться со стула; и потому остался сидеть неподвижно, пытаясь сохранить достойный вид, и бормотал, еле ворочая языком:
