Скрипели лебяжьи перья, когда нижнеколымские грамотеи записывали для памяти сказание о новой морской земле. Мезенцы и енисейцы, бывалые мангазейцы дружно решили: остров, о котором рассказывает Калиба, есть «Камень», морской пояс, и тянется он от самой Новой Земли. Где же конец каменного пояса?
Начались новые простые труды. Поселенцы Колымы стали искать моржовую кость, свозить в зимовье «заморный зуб», отыскивая целые кладбища, где моржи, погибая, теряли клыки. Дежневу, конечно, приходилось бывать в этих походах. Казаков и промышленных тянуло в новые края, где «зверь не прорыскивал и птица не пролетывала». Уже в 1645 году они твердо знали, что на востоке есть новая река Анадырь, а за ней – Погыча.
«До них три дни ходу по морю способным ветром», – записано в «расспросных речах» Михайлы Стадухина.
Есть замечательное свидетельство о том, что в 1645 или 1646 году Иван Ерастов с товарищи уже «отведали новую землю», а именно Погычу. «И наперед сего и по се число на той реке русских людей никого не бывало. А соболь у них самый добрый черный», – писали землепроходцы. В наших руках конец драгоценной нити. Они так и пишут «отведали», – значит, побывали в новой земле, совершив путь сушей. В челобитной своей Иван Ерастов просил пустить его к устью Погычи уже морем. Если это так, то Иван Ерастов в 1646 году стоял на берегу моря, названного потом в честь Беринга Беринговым. Погыча впадает в океан недалеко от мыса Олюторского. Чукчи зовут его Ананнон. Что же, могло быть так, что ветры с Юкона и Кускоквима, лежавших напротив мыса Ананнон, колыхали пламя первых костров, разложенных на самом краю Старого Света! Знаменитый пролив Аниан шумел и пенился к северу от Ананнона...
На наших глазах умирает старая сказка о том, что русский народ открывал новые земли, якобы сам не ведая того, что он совершает. Много крови было пролито от Новгорода и Югры до берегов Великого океана, но и немало чернил было издержано на чертежи, росписи землиц, «наказные памяти», отписки. Так и Погычу-реку искали, составив предварительно план похода, описав подробно Колыму и реки к востоку от нее.
Нагрузив коч драгоценными мехами, Стадухин и Дмитрий Зырян пошли морем в Якутск. Дежнева они оставили сторожить Нижнеколымское зимовье вместе с Иваном Беляной, устюжанином Втором Катаевым и другими. Было их всего тринадцать человек.
Вскоре у ворот крепостцы появился отважный «князец» Пелева. Он даже «выхватил» было аманатов – заложников, но Андрею Горелову и Втору Катаеву удалось «князца» прогнать. С Аллаем же было не так просто сладить. Он повел на приступ пятьсот юкагирских воинов. Дежнев и его товарищи уцелели каким-то чудом. Кровь заливала глаза Дежневу; он был ранен в голову, но не покидал строя. Аллай прорвался за крепостной палисад. Он был уж у цели – возле склада соболиной казны и у дверей аманатской избы. Начался «съемный» бой. В этом поединке и пал Аллай. Его «скололи» копьем...
