Несколько лет назад Сапсану всеми правдами и неправдами удалось склонить к переговорам и в дальнейшем – к хрупкому миру все орды, племена и ватаги, которые находились в постоянном боевом соприкосновении с гарнизонами Легиона.
Несколько наиболее строптивых шаек горцев и пиктов, привыкших жить набегами на аквилонскую территорию, были попросту уничтожены отрядами порубежников или вырезаны новоявленными союзниками Сапсана, такими как Атли, один из ванирских вождей. Остальные вроде бы попритихли. Но не успели боссонские и гандерландские поселенцы вздохнуть свободно и, отложив в сторону копья и луки, взяться за мотыгу и плуг, как грянула новая напасть.
Сейчас, сидя в самом сердце своего воинства за простым деревянным столом, в командирском шатре, Сапсан скривился, как от боли, вспоминая тот день, когда взмыленный конь и еле стоящий на ногах от усталости молодой гвардеец принес ему послание из столичного Магистрата по делам Северных Территорий.
Как и теперь, в тот злополучный день командир Легиона вернулся в один из временных лагерей рейдерского корпуса из ледяных объятий метели и отогревался горячим вином, просматривая карту пограничья, изломанную на углах, проткнутую во многих местах кинжалом, когда ее в лютый ветер прикалывали к щиту на привале, залитую внизу кровью одного из любимых Сапсаном младших командиров, которого пиктская отравленная стрела нашла даже сквозь прочное полотно командирского шатра.
Это было не послание, не уведомление, а категорический приказ – «собрать распыленные силы Легиона в один кулак», тем самым оголив во многих взрывоопасных участках границу, «вызвать всех командиров младшего и среднего звена из отпусков» – в которых они отродясь не бывали, «выдвинуться вглубь вражеской территории» – то бишь в безлюдные и гибельные пустоши, пройдя опасные горные теснины Южной Киммерии, – «и учредить» там-то и там-то «форпост Аквилонской Короны в виде укрепленного военного лагеря, именуемого в дальнейших посланиях Магистрата Венариумом». Ко всему этому прилагалась крайне неточно исполненная карта Киммерии с жирнымкружочком на месте, где тарантийские отцы-командиры представляли себе будущее расположение «форпоста».
Сапсан был взбешен. По дороге в столицу он загнал своего любимого боевого коня и еще двух почтовых, личная охрана безнадежно отстала от него где-то в Галпаране, едва ли не штурмуя в конном строю рогатки дозорных постов и ворота сторожевых придорожных крепостей. Он влетел в Тарантию и устремился во дворец…
