Вот Анатолий Борисович Самойлов. «Дедушка», как шутя называли его в бригаде. Идет, и по движению губ видно, что изрыгает проклятия. Недоволен… А вот они втроем: Борисыч, он сам да Серега Мироненко поправляют вагонетку. Устанавливают колесные пары на рельсы. Улыбка «дедушки» – порядок.
И тут же новая картина – искаженное ужасом, грязное, перепачканное глиной лицо Анатолия Самойлова. Перекошенный в крике рот… Что хотел объяснить ему «дедушка», когда из трещины в потолке хлынул поток воды с песком? Никогда уже не узнать. Все осталось за бетонным затвором. Все-все… И Самойлов, и проходчики в забое, и вагонетки, и «хапуга». А он, Игорь Антонович, успел выбраться. Ускользнул от смерти. Чтобы оказаться здесь…
Врач и пациент очутились в небольшом кабинете. Гоша огляделся без любопытства. Мебели почти не было, на окне – тонкая белая решетка, скрытая за хлопчатобумажными занавесками.
Антонович примостился на стул – там, куда указал врач.
– Расскажи про рыцарей, – попросил Игорь Борисович и уселся напротив Гошки.
– Вы ж все равно не поверите, – хмуро ответил парень.
– Поверю! Честное слово.
Гошка исподлобья посмотрел на психиатра. И стал рассказывать с самого начала. Про оборотный тоннель для обмена поездов. Про дополнительный технологический «аппендикс», заложенный в проекте. Про «хапугу», Борисыча, отрыв локомотива и про то, как ставили на рельсы вагонетку. А потом – про то, что труднее всего было вспоминать. Как с потолка хлынул ливень. Вода, песок, глина. Как «дедушка» звал двоих рабочих-проходчиков, а в результате не успел выбраться из опасной зоны сам. Как увяз в глиняном болоте и что-то кричал парню, удиравшему прочь по тоннелю. В конце Гошка рассказал и про рыцарей.
– Какие они были? – поинтересовался врач. – Подробнее.
– На лошадях. Лошади тоже покрыты блестящими латами.
– А лица всадников видел? – уточнил Игорь Борисович.
– Нет, – отрицательно помотал головой парень. – У них у всех забрала опущены были. Лиц не видно. Кстати, и на мордах лошадей тоже железные маски. Знаете, такие… не литые полностью. Глаза и переносицу закрывают.
– Знаю, – подтвердил Ракитин.
Он повернулся к столу. Выдвинул ящик, достал оттуда какую-то свернутую бумагу. Шагнул к пациенту, развернул лист. Перед Антоновичем оказалась довольно подробная карта петербургской подземки. На нее были нанесены не только линии пассажирского движения, но и строящиеся, проектирующиеся линии. Тонким пунктиром помечены служебные магистрали.
