Я все время спрашиваю врачей: почему наши больные боятся делать операции здесь? Ведь есть уникальные хирурги. Фантастические. Где западный еще растеряется, так как привык полагаться на отлаженную технологию, наш найдет неожиданный выход, придумает, выкрутится, изобретет. Так почему же при первой возможности едут туда, где все это (без страховки) еще и безумно дорого? Спрашиваю, а сам знаю ответ. Да, хирург сделает гениальную операцию. А хорошенькая сестричка не отрегулирует капельницу, а то еще дядя Вася с утреннего бодуна забудет зарядить кислородный баллон. Вот и весь расклад. Казалось бы, несравнимые вещи: вырастить хирурга или наладить систему. А вот не можем. Не поддается. Пока держишь в руках, работает, а отпустишь — все возвращается на круги своя.
Россияне отдают предпочтение импульсной, напряженнейшей, находящейся на грани физических возможностей одноразовой уникальной работе по сравнению с повседневным, однообразным, пусть даже более доходным и менее напряженным трудом. Субботник для нас более приемлем, чем ежедневная уборка мусора.
Частным случаем всего этого можно считать закон времянки. Он очень похож на принцип Мескимена:
«Всегда не хватает времени сделать работу как следует, но на переделку время находится.»
Формула эта взята из сборника «Закон Мэрфи». Казалось бы, принцип универсален. На деле есть кардинальная разница: то, что там — психология, у нас культура.
Мы все лепим как бы на время, на живую нитку — законы, дороги, пятиэтажки. Все так, чтобы потом переделывать и чинить. Каждый раз заново вместо того, чтобы один раз как следует.
«Акуля, Акуля, что шьешь не оттуля? — Не гляди, мамаша, еще пороть буду!»
Думаю, только в России могла распространиться и быть всем понятной такая пословица.
Можно и дальше формулировать законы нашей ментальности. Это невероятно увлекательное занятие.
Хотелось бы, например, подробнее рассказать о законе крайностей. Он давно зафиксирован в народных поговорках: «пан или пропал», «все или ничего», «либо петля надвое, либо шея прочь», «либо баба вдребезги, либо мужик пополам». (Последнее, конечно, эвфемизм, но я не этнограф, чтобы цитировать народные выражения впрямую.)
Все это не просто какие-то древности из хрестоматии по русской словесности. Склонность к крайностям в суждениях и поступках — исконная наша черта, которую мне приходится контролировать даже у себя, не только у подчиненных. Про политиков уж и не говорю: решения, основанные на этом принципе, обладают повышенной убедительностью и получают всенародную поддержку. А это, как вы понимаете, большой соблазн.
