– Саша! – крикнула она, повисла на его руке и заплакала.
Гигант с удивлением посмотрел на Тасю. Он не сразу узнал ее – так сильно она похудела.
– Тася… – наконец прошептал он и покраснел. Они шли по городу. Тася беспрерывно говорила.
Ей так много надо было ему сказать! Она рассказывала ему, что по-прежнему вытачивает оболочки гранат и, кроме того, стала донором и часто думала о нем, о Саше.
– А ваши посылки, – сказала она, – вы не думайте, что я их одна ем. Их ест вся квартира.
– Мои посылки? – сказал Саша, удивленно захлопав глазами.
– Я их всегда так ждала, но не из-за продуктов, не думайте, а из-за писем, из-за ваших чудных писем. Я ношу их всегда с собой. Потому что, знаете, уйдешь, а вдруг в это время в квартиру – прямое попадание!
– Письма-то покажите, – коротко сказал Саша. Тася вынула из сумочки пачку писем.
Гигант развернул их и до крови закусил губу: он узнал руку Аркадия.
* * *
Немцы отступили так быстро, что один дот они оставили невзорванным. А к двум часам дня к ним подошло подкрепление, и они бросились в контратаку. Мы немного отошли и укрепились.
Рудой назначил в дот четырех человек: Дзюбина, Четвертакова, Галанина и Зильбермана. Зильберман только что пришел в роту, тихий, молчаливый парнишка.
– До вечера продержитесь? – спросил Рудой.
– В таком домике? – сказал Аркадий, с удовольствием оглядывая бетонные своды дота. – Хоть до нового года, товарищ старший лейтенант.
Рудой был недавно произведен в новое звание. Аркадий тоже. Он был сейчас младшим сержантом.
В доте были запасены боеприпасы и продукты. Телефон работал хорошо. Его поручили Зильберману.
– Четвертаков, у меня до тебя просьба, – сказал Аркадий, – сбегай до этого красавца Сашки Свинцова – я же с ним в контрах – и возьми у него парочку моих запасных стволов. Они у него гниют уже два месяца. А мне – я же чувствую – они сегодня пригодятся.
– Свинцов в Ленинград уехал, – сказал Четвертаков, – с политруком Масальским в интендантское управление…
– В командировочку, – едко сказал Аркадий. Часов до трех все шло сравнительно благополучно.
Фашисты наступали волнами. Аркадий и Галанин огнем пулеметов рассеивали их.
Скоро немцы обнаружили дот. Они накрыли его артиллерийским огнем. Дот тяжело ухал под разрывами. Гитлеровцы не могли подойти к нему.
– Живей работай, Галанин! – кричал Аркадий, нажимая на спусковой крючок. – Это тебе не университет!
Несколько тяжелых снарядов упало на дот, осыпался бетон. Аркадий вышел из-под обломков, отряхиваясь, и сказал, покачивая головой:
