А, он: — оставим их пока здесь, люди добрые присмотрят, а, как устроимся на новом месте, так и заберём к себе, как-нибудь. Пойдём, мол прямо сейчас…
А, Нюрке-то страшно — как детей-то бросить, дом, корову хорошую — отелилась недавно, да и вообще… И, ещё, неуютность какая-то в присутствии мужа «воскресшего» ощущается, как-то холодит, что-ли… Ну, не может она сразу решиться, пока.
Он под утро опять ушёл, про молчание напомнил.
И вот так пять дней — каждую ночь. И с каждым разом всё настойчивее уговаривает, ну, и по мужески, утешает… Нюрка уже вроде и согласиться была готова, а, тут — мы, с монашкиным ладоном. Что-то, видно, и так сердце её чувствовало.
Словом, после посещения её мамкой с бабушкой, святыньки она в изголовье детской кроватки припрятала, да перекрестила детей на сон грядущих.
Пришёл он опять, весь какой-то дёрганный в этот раз, нервный — бежим мол, давай, прямо сейчас — «Чека» на хвост села, убежище в лесу нашла, до утра схватить могут. А, она: — Ты, хоть, детей-то поцелуй на прощанье, подойди, попрощайся с кровинушками.
А, его от того угла, где кроватка детская, аж воротит, кривится весь… Отговорился как-то, скомкано, и ушёл, сказал — новое убежище искать. А, Нюрка по его уходе всю ночь не ложилась — думала. Под утро из сундука бабкин «Молитвослов», в первый раз с мужниной смерти, достала, начала утрешние молитвы читать. А, к ночи, «живыми помочами» обвязалась, по всем стенам угольком крестов наставила, над притолокой да окнами ладоном посыпала, Богоявленской водой весь дом окропила, и с «Молитвословом» за стол — покаянный канун читать села.
В полночь дверь распахнулась, «Николай» на пороге стоит, глаза горят как угли: — Ну, что, дура! Догадалась наконец!
Как хлопнет дверью, аж дом задрожал, и исчез…
А, Нюрка до рассвета с колен не вставала, всё молилась, а, как рассвело — к нам прибежала.
Вот, батюшка милый, и всё, наверное…
— Ну, брат Алексий, как тебе историйка?
— Прямо не верится, отец Флавиан, неужели вот прямо так и было? Неужели бес настолько материализоваться может, что и от человека не отличить? Вон, он же и ел, вроде, и пил, и с Нюрой этой, если я правильно понял близкие отношения имел? Неужели так бывает?
— Ох, Лёшенька, то ли ещё бывает! Так эти твари материализуются, что и едят и пьют, и с женщинами в близость вступают, и избивают. Серафиму вон, Саровскому чудотворцу, такое бревно в келью зашвырнули, что несколько человек еле вытащили. А скольких святых избивали — почитай «Жития»! Естественно творят они это не по своей воле, а когда Бог промыслительно попустит. Сами-то они и в свинью, без разрешения Господня, войти не могут.
