— Пётр Сергеич! Кабы всё по хорошему было, я б тебе счас про купца да товар зачал. А, как купец не в порядке, то я к тебе, почитай, за милостью пришёл. Внучка моего Сёмку ты знаешь, неплохой был мальчишка. А сейчас в Москве в «околотке» сидит. За пьяную драку. Мне добрый человек телеграмму прислал, что судить должны были Сёмку — поувечил он кого — то. Но, Бог мило-стив — отпустят. Пишет чтоб я забрал его от греха подальше. Спаси Господь того благодетеля во вечные веки! Еду за ним сегодня. Кого привезу — не знаю — почитай пять лет не видел. Вишь вот — как на духу тебе рассказал, ничего не утаил. Теперь, всё зная, от-веть мне — отдашь ли за моего шалопая младшенькую свою, Нину?
Помолчал папка, и говорит:
— Пусть Мотю идёт спрашивать. Коли Божья воля есть — отдам. Я ваш Прохоровский род знаю. У вас коли мужик и задурит, то не по злу а от силушки лишней, которой — уж и наградил же вас Господь! Сёмку твоего с детства уважал, ладный был парень, думаю — исправится. Коли Мотя благословит — забирайте Нинку!
Я у окна — не живая не мёртвая. Семёна и не помню хорошенько, он в армию ушёл — мне только двенадцать стукнуло, и вдруг — раз — и «забирайте»! Ужас! Похолодела вся, сердце почти не бъётся! А тут отца голос:
— Нина! Поди в избу!
Я вошла, вся дрожу. Отец встал, перекрестил меня и говорит негромко:
— Дочка! Иди к Мотюшке, скажи — отец спрашивает — есть ли воля Божья идти мне замуж за Семёна Прохорова? Что она тебе скажет — придёшь и нам поведаешь. Иди с миром, голубка моя!
Пошла я к Моте нашей «Боженькиной». Она в сарайчике жила летом в последние годы жизни, там и людей принимала. «Келейкой» свой сарайчик называла. Вхожу к ней в «келейку» — она в креслице вот в этом сидит, в котором вы Алексей сейчас, в сарафанчике тёмненьком, застиранном (шить себе новое по многу лет не позволяла и стирала сама), платочек, как сейчас помню, праздничный на ней одет — «Пасхальный», чёточки в руках затёртые и сияет вся — «Исайя ликуй» — напевает. Я так удивилась, что и про своё дело-то позабыла.
— Мотюшка — спрашиваю — сегодня ж разве праздник какой? Нет ведь в месяцеслове даже «пол-елея»?
— Праздник у меня! Праздник! Крестницу любимую замуж отдаю, Нинушку драгоценную! За добра молодца Симеона Евграфовича! Будет жить с ним счастливо, слушаться его во всём, кра-а-сивых деток растить!
Я так и ахнула:
— Мотюшка! Я ж его и не знаю совсем!
— А под венец пойдёшь — и узнаешь.
— Мотюшка!!!
— Раба Божья девица Нина! Есть воля Божья тебе за Семёна идти, так отцу и скажи! И ещё — собирай вещи да, сейчас же к жениху в дом уходи — так Богу угодно. Подойди, поцелую тебя, радость моя, будь счастлива и Господа всегда благодари! Да благословит тя Господь «во вся дни живота твоего»!
