Мы встали из-за стола, и Холмс сказал через плечо:
– Полковник Харден, а вас не затруднит сделать увеличенный отпечаток с одной из этих пластинок?
– Конечно же, нет, – ответил Харден. – Это не представляет для меня никаких трудностей. Я могу, разумеется, напечатать снимок целиком, но не отдельные его фрагменты, которые видны только при механическом манипулировании фотокамеры. Если такой, просто увеличенный, снимок может быть вам полезен, я сделаю его за несколько минут.
Холмс повернулся и вручил Джею пластинку:
– Мне бы хотелось иметь самый большой отпечаток с этой пластинки. И, если можно, пришлите мне его сегодня к вечеру. Я бы считал это величайшим одолжением с вашей стороны.
– Вы его получите, мистер Холмс, – заверил полковник. Через несколько минут фотокамера была снова упакована, и полицейские отнесли ее вниз. Мы условились встретиться на следующий день в одиннадцать утра, и Харден с сыном покинули нас.
После ухода наших гостей Холмс растянулся на диване, закурил трубку и погрузился в молчание. Я, приученный не отвлекать его разговорами в такие моменты, остаток дня провел за журналами. В положенное время миссис Хадсон принесла нам чай, но Холмса невозможно было убедить сесть за стол. Он продолжал лежать на диване с отсутствующим взглядом и яростно курить. Со стола уже убрали, когда посыльный принес от полковника отпечаток величиной примерно два фута.
Холмс наконец поднялся и разложил еще влажный отпечаток на обеденном столе. На увеличенной фотографии теперь можно было увидеть четкое изображение замысловатого рисунка.
– Превосходно! – выдохнул Холмс, разглядывая отпечаток. – Теперь есть над чем поработать.
Его реакция внушала надежду, что он теперь будет общительнее, но меня ждало разочарование. Вечер прошел так же, как и день, с той только разницей, что теперь Холмс сидел, нагнувшись над фотографией, крепко зажав в зубах трубку и внимательно рассматривая орнамент в лупу.
Когда я наконец решил, что лучше пораньше лечь спать, Холмс спросил:
– Прежде чем вы уйдете к себе, Ватсон, скажите, нет ли у вас мелкой разменной монеты?
Покачав удивленно головой, я сунул руку в карман и вытащил пригоршню мелочи.
Холмс покопался и выбрал несколько монет:
– Полкроны, пенни и шестипенсовика будет достаточно. Спасибо, Ватсон. Спокойной ночи.
У двери я на мгновение обернулся. Холмс сидел все в той же позе.
