Она звала его отчаянно, тщетно, пытаясь найти искру такой же трепетной, затухающей жизни среди холодного металла, пластика и кремния…
Не безумие ли?
Нет… Слово, сказанное самой себе, горячим шепотом обожгло душу.
Дана не умела программировать, но генетических способностей, полученных по наследству вместе с участком ДНК, под управлением которого в тканях зародыша формировались импланты, оказалось достаточно, чтобы ее мысленное рыдание, в котором слышалось лишь его повторяющееся имя: Крис… – автоматически преобразовалось в цепочки байт, переизлучаемых ее имплантами.
В ее мыслях бился горький крик, но там ясно и недвусмысленно формировалось страстное желание того, чтобы он ожил…
Упрямое отрицание реальности как неотъемлемое качество сострадающей, надеющейся на чудо души благодаря гению давно погибших генных инженеров несуществующей уже Зороастры, было трансформировано в четкое, грамотно сформулированное программное требование к уцелевшим системам дройда, импланты Даны излучали не рыдание или крик – они несли базовую команду, которая велела системе дройда действовать, искать связи в обход поврежденных цепей и участков позитронного мозга, расположенного за грудной клеткой андроида… И внутри человекоподобной машины действительно слабо заискрили контакты, что-то защелкало, переключаясь, пока рука человекоподобной машины вдруг не начала конвульсивно сгибаться, загребая растопыренными пальцами сухую бетонную пыль…
Крис…
Она продолжала требовательно звать его, как делала это не раз перед омертвевшими навек приборами городского самообеспечения, и ее усилия медленно, но верно продолжали воздействовать на внутренние системы обезглавленного андроида.
Это был наглядный пример того, что не все, созданное в рамках преступающих официальный закон технологий, приносит вред. Данное утверждение доказывала сейчас Дана, чей геном содержал усовершенствования, сконструированные генными инженерами сожженной дотла Зороастры – планеты, где добро мешалось со злом в причудливом коктейле запредельных технологий.
Когда-то галактический патруль, осуществляя свою акцию, явно выплеснул вместе с водой не одного ребенка, но об этом предпочитали не говорить вслух.
* * *
Возвращение в мир в принципе не могло сопровождаться болью, но тем не менее он испытывал нечто сравнимое с этим ощущением, присущим исключительно биологическому телу.
Он чувствовал внутренний диссонанс, словно получивший травму больной, очнувшийся на реанимационном одре. События, предшествующие полной остановке систем, вращались, словно куски цветного стекла в калейдоскопе, причудливо смешиваясь с мозаикой более глубоких слоев памяти…
