— А ты там была?
— Да, пришлось однажды. Пренеприятное зрелище, я тебе скажу.
— И что ты там делала?
— Да так, искала одну прооперированную дамочку.
— Что еще за дамочка?
— Такая же, как я. Она раньше была мужчиной, а стала женщиной. Мне нужно было с ней поговорить. Посмотреть результат операции, выяснить ее психологическое состояние.
— Зачем?
— Затем, что мы с ней очень похожи. Вернее, у нее такая же судьба, как у меня. Мне ее адрес в клинике дали.
— Послушай, если ока позволила себе сделать операцию… — Я буквально прервала свою мысль и широко открыла глаза. Затем помолчала несколько секунд и растерянно пожала плечами. — Значит, у нее должны быть деньги.
— Она из состоятельной семьи.
— Тогда, какого черта она делала в квартале для нищих?
— Она ушла туда жить.
— Жить?!
— Да. Понимаешь, она сделала операцию, перенесла много боли и мук, а затем поняла, что сотворила ошибку.
— Ошибку?!
— Ну да. Она просто ошиблась.
— Ничего себе ошибочка! Она не понимала, что делает?
Она все понимала. Тут сошлось очень много различных факторов. Виновато ее окружение, виноваты специалисты, которые разрешили сделать операцию. Понимаешь, до смены пола этот парень воспитывался в богемной актерской среде, где гомосексуализм и транссексуализм нормальны и даже считаются признаком особой одаренности. Видимо, в его природе все же были заложены чисто мужские гены, но то окружение, в котором он находился, подтолкнуло его к этому ошибочному решению. Психологи недостаточно хорошо с ним разобрались и дали свой вердикт — разрешили операцию. Они способствовали этой ошибке, ему нужно было не хирургическое вмешательство, а хороший психолог. Когда его прооперировали и он стал девушкой, он осознал, что то, на что он решился, заблуждение.
— Так может, ему или ей обратно прооперироваться?
— Это такая ломка организма, хуже чем у наркомана! Она не выдержит. Вот и ушла в квартал нищих. Соорудила себе нехитрый домик из картонных коробок и поселилась там.
— А как же ее богатые родители?
— Они считают ее пропавшей без вести. Объявили розыск. Только они и сами не знают, кого теперь искать — сына или дочь. А найти ее просто невозможно. В эти убогие кварталы почти не заходит полиция. Живущие там люди не имеют ни паспортов, ни каких-нибудь других документов.
— Так она теперь будет там до конца жизни? Она же сбомжуется вконец.
Не знаю. Но мне показалось, что ее все устраивает. Понимаешь, чтобы решиться на такую операцию, нужно иметь огромную силу роли, а она стала какой-то безвольной. Очень много пьет. Слишком много. Я когда в первый раз ее нашла и увидела ее домик, чуть было не упала.
