Лилит повернулась к нему, снова забросив ногу ему на живот, чуть ли не на грудь, голову пристроила на могучем бицепсе. Прошептала тихонько потерянным голосом:
— Я уж думала, что меня ничем не удивишь. И все мужчины всегда будут намного слабее и проще меня...
Он проговорил лениво:
— А разве не так? Томас так восхвалял твое древнее происхождение, но никак не решался сказать, насколько оно древнее. Думаю, у него просто язык не поворачивался. Примерзал. А то и вся кровь замерзала, как у лягушки в декабре.
— Ну и что, — сказала она. — Сколько их было, этих мужчин, но никого я не признавала даже равным! И ни один так и не стал моим мужем.
Он хмыкнул.
— А этот, как его... Азазель?
Лилит возразила оскорбленно:
— Мужем? Нет, никогда!
— Но я как-то читал в старых хрониках...
Она фыркнула:
— Мало ли что набрешут!., мужем у меня может быть только тот, кого я сама признаю, что он сильнее.
Он спросил с недоверием:
— И что же, за все время с начала создания мира...
Она скромно опустила веки, тень от длинных ресниц упала на бледные щеки.
— Ах, Олег, тебе в это трудно поверить? Мне — тоже. Да, за все время с начала создания света я не встретила никого сильнее. Мужчин было много, верно, но сильнее... Не забывай, кто меня создал!.. А все остальные существа — это уже, как понимаешь, прах от праха...
Он взглянул остро.
— Но я тоже прах.
Помолчал, она выговорила с трудом:
— Именно это я и говорила себе все время. Повторяла и повторяла. Убеждала, что ну никак не можешь быть сильнее. Ну не может человек самостоятельно так раздуть в себе искру, что станет ярче чистого света, из которого создана я!
Он слушал, слегка кивнул, развел руками.
— Ну, я тоже так думаю.
Она возразила:
— Это не так! Ты — сумел. Не знаю как, но сумел. Первым сделал то, к чему так стремился Творец, на что он рассчитывал, создавая то, что считает шедевром. И как странно... даже причудливо, что его покорные ученики мрут, как мухи, а ты — бунтарь, не признающий Его вообще... сумел... сумел первым... Олег, ты хоть понимаешь, что ты — Первый?
Он покачал головой, зеленые глаза блеснули злостью, в голосе прозвучал нешуточный гнев:
— Не понимаю и не принимаю. Я не хочу быть ни первым, ни последним в чьем-то войске, цели которого Мне чужды и непонятны. Спи, а то удавлю!
Он отвернулся, выбравшись из-под ее ноги и высвободив руку, схватил скомканное ногами одеяло и укрылся до плеч. Лилит выждала, прильнула тихонько к его спине, чувтво умиротворенности и защищенности тут же разлилось по телу, она заснула сразу и очень крепко.
