Его могучая длань приглашаюше простерлась в сторону Лилит. Томас с завистью смотрел, как тонкие пальцы удивительной женщины скользнули в широкую, как лопата, ладонь. Волхв небрежно дернул, и черноволосая красавица, как бабочка, впорхнула на круп его коня.
— Яра, — сказал Томас с облегчением. — Позволь мне...
Он с достоинством преклонил колено, Яра, как и подобает княгине немалого княжества, царственно оперлась о широкое и сверкающее металлом плечо рыцаря, так же величаво поднялась на коня и опустилась в вышитое золотом гуннское седло.
Томас поклонился, он не этот дикарь, который все же друг, вставил ногу в стремя и с достоинством благородного человека поднялся в седло оставшегося коня. Подошвы грубых солдатских сапог уперлись в хорошо подогнанные стремена. Коленями ощущал могучего зверя, который чувствует хозяина и готов драться с ним вместе.
Конь под волхвом переступил с ноги на ногу. Олег ощутил, как к спине прижалось горячее и упругое. Тонкие быстрые пальцы пробежали по широким пластинам его твердой, как гранитная плита, груди, сместились на выпуклые мышцы живота. Над ухом прозвучал довольный смешок:
— Отшельничек, ты в самом деле из Леса. Весь как из дерева. Едем к тебе?
— Размечталась, — ответил он. — Сперва к Томасу.
— Живешь у него?
— Его дядя отложил для меня пару редких книг.
— Фу, книги...
— Не дуй в ухо, — буркнул он. — Ссажу.
— Грубый, — жарко шепнула она снова в ухо.
— Да, — согласился он довольно, — я умею с женщинами разговаривать.
В сторонке бок о бок ехали Томас и Яра. Их ноги в стременах касались, позвякивали, чудесные черные кони идут ровно, красиво, копыта едва касаются земли. Красные гривы слегка треплет ветерок.
— Красивый, — сказала Лилит оценивающе. Ее черные глаза пробежали по прямой спине золотоволосой красавицы. — И эта... тоже красивая. Под стать друг другу.
— Бла-а-а-агародные, — ответил Олег, зевая. — Белая кость, голубая кровь, тонкая шкура...
Томас услышал, покосился укоризненно больше на Лилит, к уколам этого грубого человека привык, что со скифа возьмешь, а вот эта красавица, хоть и ведьма, может подумать о нем черт-те что.
— Во всяком случае, — заметил он с достоинством, — благородный не станет распахивать пасть перед дамой, обдавая ее зловонным дыханием, не станет чесаться, как бабуин... а ты вообще черт знает где чешешься!., не станет... э-э... многое из того, что ты творишь, не станет!
Олег почесал затылок, уже чисто по-славянски, спросил озадаченно:
