– Нельзя сравнивать сидхе и гоблинов, – заявил Холод с высокомерием, присущим далеко не одному сидхе. Подозреваю, когда принадлежишь к правящему классу несколько тысячелетий, забываешь, каково приходится тем, кем правят.
– Ты же не хочешь сказать, что гоблинские порядки лучше, чем наши? – оторопело спросил Рис; удивление в его голосе возобладало над злостью.
– Я так не говорила.
– А что ты сказала?
– Я сказала, что мнение сидхе о том, что с ними ничто и никто не сравнится, не соответствует действительности. Мой отец говорил, что гоблины – это пехота армий сидхе. Что не будь гоблины нашими союзниками, благие уничтожили бы Неблагой Двор столетия назад.
– Не забывай о слуа, – возразил Рис.
Слуа были кошмаром Неблагого Двора. Самыми жуткими, самыми чудовищными из нас. Их боялись все фейри, и сидхе в том числе. Они были неблагой версией Дикой Охоты, и не было места, где от них спрятаться, куда убежать. Иногда – очень редко – погоня могла растянуться на годы, но слуа никогда не прекращали охоту, если только Королева Воздуха и Тьмы не приказывала ее прекратить. Слуа были самым устрашающим оружием в арсенале королевы. Говорили, что даже король Таранис вздрагивает от шума крыльев в темноте.
– Да, и слуа, которых сидхе предпочли бы не считать даже принадлежащими к роду фейри, не то что признать, что кое у кого из нас в жилах течет их кровь.
– Мы этим тварям не родственники, – оскорбился Холод.
– Их царь Шолто – наполовину сидхе, Холод. Ты его отлично знаешь. Его мать – неблагая сидхе.
– Ну, только он. И больше никто.
Я покачала головой.
– Слуа – это Неблагой Двор даже в большей степени, чем сами сидхе. Одна из самых сильных наших сторон в том, что мы принимаем всех. Благой Двор отвергает тех, кто для них недостаточно хорош, и тем укрепляет Неблагой Двор. Мы принимаем всех фейри, кто им не подошел. Именно этим мы от них отличаемся – в лучшую сторону, как я считаю.
– Что ты пытаешься нам объяснить? – спросил Рис не столько раздосадованно, сколько озадаченно.
– Кураг похож на школьного задиру. Он задирает тебя только потому, что ты радуешь его своей реакцией. Если бы ты не подавал виду, как все это тебя задевает, игра скоро бы ему надоела.
Рис крепче обхватил себя руками.
– Для меня это не игра.
– А для него – игра. Замечательно, что ты настолько справился со своими чувствами, что можешь присутствовать при моих разговорах с гоблинами, но, честно говоря, я так много думаю о твоих переживаниях, что не могу как следует сосредоточиться на деле.
