Конечно, исторически мыс Макапуу вовсе не обязательно был местом первой высадки, но это отнюдь не исключалось. Зрители послушно смотрели на маяк, а затем невольно переводили взгляд на море. Если рассказчик умел найти правильный тон, наступала глубокая задумчивая тишина. На мгновение среди океанских просторов словно вновь появлялись древние полинезийские мореходы. И вот тут-то зрители вдруг видели перед собой живую девушку в маленькой рыбачьей пироге.
Я иногда приходила в Бухту Китобойца только для того, чтобы насладиться этой тишиной перед появлением пироги. Мне очень льстило, что один из самых драматичных моментов представления длился полторы минуты, в течение которых не происходило буквально ничего.
Тем временем Гэри Андерсон начал снова посещать колледж и не мог уже отдавать работе столько времени, как прежде. Парк «Жизнь моря» должен был служить целям образования, а потому мы чувствовали себя обязанными содействовать тому, чтобы Гэри окончил колледж. Но всем остальным было очень неудобно, что Гэри приходит и уходит не в точно установленные часы и не бывает на месте по утрам, когда надо доставать рыбу из морозильника – дело очень хлопотное. В конце концов у меня с Гэри начались из-за этого недоразумения, и я вдруг с тяжелым сердцем осознала, что положение начальника ставит меня перед выбором: либо отказаться от своего авторитета, либо отказаться от Гэри.
Ужас и ужас! Я понимала, что его надо уволить. Но я еще никогда и ни с кем так не поступала, просто не представляла, как за это взяться и всю ночь накануне почти не спала, чувствуя себя последней дрянью. И все-таки я его уволила. Мне было очень тяжело: Гэри относился к Тэпу с восторженным уважением, отдал Парку много сил и по-настоящему любил дельфинов. Однако в конце концов он сам согласился, что не в состоянии совмещать эту работу с занятиями в колледже.
Гэри продолжал учиться, а я стала относиться к необходимости увольнять людей смелее – или бездушнее. Обычно выяснялось, что в тех случаях, когда какой-нибудь служащий нас не устраивал, гораздо больше не устраивали его мы, и он подыскивал себе более подходящую работу, а к нам приходил кто-то, кому его обязанности нравились больше и кто выполнял их лучше.
Через полторы недели после дня открытия, 20 февраля, к нам явился Денни Калеикини и предложил свои услуги.
К этому времени контора наскребла необходимую сумму на магнитофон для музыкального сопровождения в Бухте Китобойца (таким образом проигрыватель Криса был спасен от более продолжительного знакомства с соленым воздухом и рыбьей чешуей), и представления там продолжали пользоваться большим успехом. Денни – красивый, находчивый молодой гаваец, сложенный как солист балета, – сказал мне, что выступает в ночном клубе, что у него есть кое-какие идеи для нашего представления в Бухте Китобойца и что он хотел бы участвовать в нем в качестве рассказчика. Эта предприимчивость показалась мне подозрительной – сама я была вполне довольна представлением, – тем не менее я пригласила Дэнни перекусить в «Камбузе», ресторане нашего Парка.
