- А ты что весь вечер молчишь? - Шкиранда, лишившись спорщика, еще весь негодуя, обратил на Плужникова свое раздражение. - Не выпьешь, слова не скажешь. Чуда какого ждешь?
- Чудо должно случиться, - тихо отозвался Плужников, боясь утратить странную и сладкую отчужденность.
- Война - вот чудо! - обрадовался Шкиранда, зацепив злой мыслью случайно услышанное слово. Так шестеренка цепляет другое зубчатое колесо, сообщая ему вращение. - Для России война - спасение! Мы без войны стухнем!
- Война идет, - Плужников, утрачивая бесплотную отстраненную сущность, вновь вселялся в свою оставленную плоть, наполнял собой свои пальцы, говорящие губы, дышащую грудь, неудобно поставленную, затекшую ногу. - Ты Вертицкого не дразни, не мучай. Он во сне плачет. Завтра поход. Надо с миром уйти.
- Мир для России смерть! Для русских война - спасение!
Стуча каблуками, громко задевая за стены, в комнату возвратились Нинель и Вертицкий. Сочный мак, который унесла в губах рыжая Нинель, был теперь растерт и размазан. Бледный отпечаток краснел на щеке Вертицкого. Вязаная кофта Нинель была растерзана, плечо обнаженно белело. Она держала в руке поясок, небольно постегивая Вертицкого.
- Ни на что не годится. Должно, радиации наглотался. Ты, мой милый, выбирай, - или лодка, или молодка! - она толкнула Вертицкого на стул. Тот плюхнулся, потянулся к рюмке. Плужников видел, как бьется нервная жилка на его щеке, перепачканной помадой.
- Теперь ты, герой, на выход! - Нинель накинула ремешок на шею Шкиранде. Тот упирался, мотал головой.
Нинель нетерпеливо и раздраженно тянула. Шкиранда неуклюже двинулся за ней, громко саданув плечом дверной косяк.
- Тоска! - Вертицкий плеснул водку в рот, сверкнув над запрокинутым лицом мокрой рюмкой. - Не нахожу себе места! Правильно говорит Шкиранда, - где я, там дым и копоть. Пенный огнетушитель - мне товарищ и брат. Надо увольняться. Где я, там несчастье.
- Устал, много пьешь, - Плужников печально и нежно смотрел на измученного товарища. - В поход пойдем, там отдохнешь. Под водой душа успокаивается.
- Ты какой-то блаженный, Серега. Как бабка моя говорила, не от мира сего. Ты - акустик, океан слушаешь. Может, такое услышал, чего я не слыхал? Может, ангелов подводных?
- Может, и ангелов. Тайна есть. Она в океане, она и в душе.
- В рюмке она, наша тайна! - Вертицкий булькнул из бутылки, плеснул в рот водку. С отвращением, выпучив глаза, делал длинный огненный выдох.
Из кухни шумно вернулись Нинель и Шкиранда.
