У! - У!! - У-У-У!!! - басит чей-то тифон. И что-то перронное, щемяще дорожное закрадывается в душу: в путь, в путь, в путь… Туда, за синий поворот залива, за боновые ворота, за крутой бок острова, - откуда приносят норд-весты бодрящий холодок ледяных полей студеного океана и где под закатной багровой дугой тяжело перекатывается мертвая зыбь туманной Атлантики.
Ночь…
На причале - клубок моторных ревов. Наша лодка заряжает аккумуляторные батареи. Выхлопы дизелей туги и гулки, как быстрые удары в турецкие барабаны. Рядом ревет КРАЗ-автокран. Сверху - с неба, из-под граненых полярных звёзд, - истошный вой ночного ракетоносца. Торопливые сполохи сварки. Синие молнии, словно театральные мигалки, выхватывают из темноты разрозненные фазы движений; и оттого все вокруг лихорадочно скачет, пляшет, дергается: матросы, бегущие по причалу, торпеда, скользящая по лотку, огни, летящие над морем.
В грохоте, вое, вспышках вдруг остро ощущаешь: и там, по ту сторону океана, спешат точно так же. Мы должны успеть выйти на тот средьокеанский рубеж, где, как в старину на засечной черте, съезжались и разъезжались дозоры супротивных войск.
Пусть видят: к дуэльному барьеру мы не опоздаем… Мы готовы. Все как в песне, которую я пел когда-то у студенческих костров, не подозревая, как точно отзовется она теперь:
Выверен старый компас,
Получены карты и сроки,
Выштопан на штормовке
Лавины предательский след…
И я повторяю старые слова: «Счастлив тот, кому знакомо щемящее чувство дороги. Ветер рвет горизонты и раздувает рассвет…» И я пою их вечером, подбирая на гитаре забытые аккорды. И Лю понимает: мы сидим «на дорожку»…
…Утром она согрела мне чай и достала белый шарфик. Она связала его сама. Черное казенное кашне так и осталось у нее на вешалке, а белый шарфик она повязала мне под шинель, словно нить Ариадны.
По счастью, не было никаких прощальных слов - ни заверений, ни обещаний. Был только этот шарфик. И ещё из-за чьей-то двери на площадку выплыла тихая песня, точно её нарочно нам подыграли. А может, мы сами её услышали - безо всяких приемников, прямо из эфира: «Благославляю вас, благославляю вас, благославляю вас на все четыре стороны…»
Улица, ведущая к воротам гавани, светла и пустынна. Утренние сумерки белой весенней ночи. Свежо и безлюдно, и тревожная радость начала новой жизни. Все как тогда, когда после выпускного школьного вечера шагал я по предутренней Москве.
Дорога спускается вниз, вниз, вниз, к бревенчатым причалам, и там, за урезом воды, за кромкой прибоя, переходит в подводный рельеф бухты, в абрис глубины…
