Гельсингфорс. Март 1917 года
В третий день марта, после завтрака, старший офицер «Дианы» кавторанг Рыбкин попросил кордегарда Демидова, столовавшегося вместе с мичманами, задержаться в кают-компании. Отозвав его к полупортику, где рядом с лакированным боком фортепиано торчал зачехленный парусиной казенник сорокапятимиллиметрового орудия, Рыбкин вполголоса, но достаточно внушительно сказал:
- Леонид Николаевич, полагаю за благо прервать вашу стажировку ввиду чрезвычайно напряженного положения в базе и рекомендовал бы вам вернуться в корпус.
Демидов вспыхнул:
- Господин кавторанг, я, как и вы, принимал присягу и потому имею полное право находиться на корабле при любых опасностях.
- Браво! - усмехнулся Рыбкин и, приоткрыв инструмент, отбренчал одним пальцем туш. - Это в вашу честь, кордегард. Ответ, достойный выпускника нашей альма-матер… И все-таки… Я попрошу вас выполнить ряд поручений в городе. Первое: сдать письма офицеров на почтамт. Второе: навестить в госпитале больного офицера с нашего крейсера и передать ему презент от кают-компании. Третье: не в службу, а в дружбу заглянуть ко мне на квартиру и передать Наталье Васильевне, что у нас все в порядке и что в субботу я съеду в город. Прошу вас также заночевать в моем доме и составить тем самым охрану моей семье в эту неспокойную ночь.
- Я готов все это выполнить, Борис Николаевич. Но… Но ведь это всего лишь повод для удаления меня с корабля. Не понимаю, чем я не заслужил доверия быть вместе с офицерами?
Рыбкин мягко опустил крышку фортепиано.
- Милый юноша, если вам всего этого мало, то я отдаю вам официальное приказание. Корабельный гардемарин Демидов!
- Я!
- Приказываю вам вручить мой пакет лично командующему флотом вице-адмиралу Непенину. Для вас это убедительно?
- Так точно!
- Пакет я сейчас приготовлю. Прошу вручить его завтра не ранее восемнадцати часов.
- После исполнения вашего приказания могу ли я вернуться на корабль?
- Да. И заберите в строевой части бумаги, подтверждающие, что стажировка ваша окончена с оценкой «отлично».
Пакет был тощ. В нем лежала одна лишь записка, второпях набросанная на корабельном бланке «Дианы»: «Дорогой Адриан Иванович! Обстановка в команде взрывная. На всякий случай хочу попрощаться и попросить, как водится, прощения. Позаботься, если Господь не приведет свидеться, о Наталье.
Да хранит тебя Бог!
Обнимаю!
Борис.
Р.S. Милого юношу, доставившего сей пакет, кордегарда Демидова, прошу откомандировать в корпус».
