Умерли в изгнании:
Коломейцев Николай Николаевич - погиб в Париже в 1944 году.
Вяткин Федор Алексеевич - умер в Загребе.
Посохов Сергей Андреевич - умер в Париже в 1935 году.
Ворожейкин Сергей Николаевич - умер в Бизерте 26 марта 1939 года.
Князь Трубецкой Владимир Владимирович - умер в 1932 году в Париже.
Вердеревский Дмитрий Николаевич - умер в 1946 году в Париже.
Погуляев Сергей Сергеевич - умер в 1941 году в Париже.
Кедров Михаил Александрович - умер 29 октября 1945 года в Париже.
Бубнов Александр Дмитриевич - умер в 1963 году в югославском местечке Кранье, под Дубровником.
Убиты большевиками:
Зарубаев Сергей Валерианович - расстрелян в 1921 году.
Шульц Михаил Федорович - расстрелян в 1919 году.
Граф Капнист Алексей Павлович - зарублен в числе заложников под Пятигорском в 1918 году.
Развозов Александр Владимирович - умер в 1920 году в тюрьме «Кресты».
Щастный Алексей Михайлович - расстрелян 1918 году.
Бутаков Александр Григорьевич - убит в 1917 году в Кронштадте.
Рыков Александр Николаевич - расстрелян в числе заложников в 1918 году.
Шталь Александр Викторович - расстрелян в 30-е годы…»
Глазеть дольше становилось нескромным, и я с сожалением удалился.
Всякий раз, блуждая по своему «Бермудскому треугольнику» - Инженерный замок, Биржа, Дворцовая площадь, Морская библиотека, Морской музей, Морской архив, - я не мог отделаться от мысли, что искомые сведения об адмирале Непенине, об экспедиции Вилькицкого, о тайне гибели линкора «Пересвет», о судьбе командира подводной лодки «Святой Георгий», о многом другом, о чем никто и не подозревает, - все это хранится в «базе данных» в электронной памяти твердоземского компьютера.
Бурный год стремительно ветшал, короткие декабрьские дни летели к Рождеству, у Гостиного двора уже торговали щипаными, чахлыми елками, а Веди Ведиевич не спешил приобщать своего послушника к тайнам военного моря.
Я уже взял билет в Москву на 30 декабря и с нетерпением ждал Евграфа, который мало того что безбожно опаздывал, так еще ни разу не удосужился объявиться по телефону. Однако билет пришлось сдать. Евграф не приехал, а оставить старика одного, да еще в новогоднюю ночь, не позволяла совесть. Позвонил домой, сообщил, чтобы не ждали к праздничному столу, и выдержал телефонную бурю.
В премерзком настроении брел я через Дворцовый мост. Музей был закрыт, потому что накануне с потолка главного зала сверзился массивный кус карниза, но по счастью, никого не пришиб.
Мело.
