Его оглушал рев моторов. Грауту все было нипочем. И хрипящий мотоцикл, и ревущий дизель. На какой-то миг он от головокружения совсем потерял ориентировку, впал в смятение и безошибочно понял, что бывал здесь и раньше, все это уже видел. Подняв глаза к небу, он споткнулся, однако голова прояснилась, и он не угодил под колеса транспорта, хотя был к этому близок. Вдруг раздался страшный грохот, как будто машина врезалась в какую-то преграду, но, скорее всего это был просто грохот пустого грузовика или самосвала, который, не сбросив газ, наехал на бугор ограничения скорости или попал колесом в выбоину. Граут медленно обернулся с каким-то странным ощущением, чтобы посмотреть, не была ли это часом одна из тех выбоин, что заделывал Дэн Эштон со своими подручными. Он готов был заложиться, что так оно и есть.
На тротуаре завизжала какая-то женщина.
Он снова поднял глаза к голубому-голубому небу и увидел, как из этой голубизны выплывает какой-то округлый предмет, несущий на себе яркие отблески небосвода.
Крутящийся цилиндр.
Мимо пронесся мотоцикл, за ним грузовик. Граут замер как вкопанный, думая только об одном: моя каска... моя каска...
Слетевшая с грузовика алюминиевая бочка с пивом опустилась прямо ему на голову.
Укутавшись в шкуры, они заняли маленький свободный пятачок на одном из верхних ярусов Замка Наследия.
С одной стороны к сверкающему светло-серому небу тянулись обветшалые башни с подгнившими перекрытиями комнат и залов; почти все помещения были пусты и заброшены, их давно облюбовали птицы. Если не считать расчищенного пятачка, вокруг были сплошные руины — крупные обломки кровельных плит. Из трещин и сланцевого крошева тут и там пробивались чахлые деревца и кустики, больше похожие на сорняки-переростки. Кое-где валялись обломки арок и колонн. И пока шла игра в китайскую крестословицу, начался снегопад.
Квисс изумленно вскинул голову. Ему не припоминалось, чтобы здесь шел снег... разве что очень давно. Он сдул с доски несколько маленьких сухих снежинок. Аджайи этого не заметила: она изучала две последние фишки, которые едва помещались у нее на узкой щепке. Игра была почти закончена.
Поблизости на выщербленной, облезлой колонне восседала красная ворона, которая дымила окурком толстой зеленой сигары. Она пристрастилась к табаку примерно в то же время, когда они начали играть в китайскую крестословицу.
— Сдается мне, это надолго, — сказала она в первый день. — Надо чем-нибудь себя занять. Может, хотя бы рак легких подхвачу.
