Сумма везения в мире не меняется. Если у кого-то отняли, то кому-то прибавилось. У меня, например. Вернее, у нас.
Кабан сам хотел превратить бывших соратников в добропорядочных граждан. Нельзя постоянно играть со смертью. Экстрим хорош, когда другого выхода не остается. Нас уцелело так мало, что порою невольно удивляюсь, обнаружив себя в числе счастливцев. Десяток мужчин да несколько женщин – вот и все, кто смог вернуться в Европу из восьмисот человек, отправившихся из нее. Десяток тех, кто не только сумел диковинным образом выжить, но и занять некоторое положение в новых временах. Не очень высокое, однако не рабы на плантациях и не крепостные.
Еще бы погода установилась!
По случаю наплыва моряков кабаки Дюнкерка были постоянно переполнены. Дым в них стоял коромыслом. Да и что еще делать морскому скитальцу на берегу?
Ладно, кабаки. Мы едва сумели снять три комнаты на всю нашу компанию, да в придачу обошлось это нам в копеечку. Пусть не в копеечку, а в су.
Теперь мы коротали вечерок вчетвером: я, Аркаша и Ширяев с Сорокиным. Не спеша потягивали винцо, вели еще более неспешную беседу. Делать все равно нечего. Ни телевизора, ни книг…
– Скорее бы война кончилась, – со вздохом произнес новоиспеченный лейтенант Ширак.
Фраза эта всплывала столько раз, что успела набить оскомину.
– Я бы лучше на вашем месте спокойно дожидался Великого посольства, – тоже не в первый раз отозвался я. – Без всяких проблем вступите в службу. Да и ждать всего-то три года.
Девяносто седьмой год – одна из немногих дат, которые мы сумели вспомнить всем нашим хорошим, однако не страдающим историческими знаниями коллективом.
– Не пойму, чего вас так тянет в Россию? Петр – натуральный зверюга. Поимеет вас в хвост и гриву. Сами потом назад запроситесь, – Аркаша являлся самым космополитичным из нас и порою доводил своими репликами патриотов до кипения.
– А сам? – На этот раз заводиться Ширяеву было лень.
– Мое дело – торговое. Раз в России можно развернуться, то мой путь лежит туда, – слегка пококетничал Калинин.
– Наткнешься на Петрушу, и будет тебе полный разворот, – буркнул Ширяев. – Он демократ, разницы между сословиями не делает. Что дворянин, что купец, дыба для всех одинакова.
– Хорошее определение демократии. Равенство в наказании, – усмехнулся я. – Жаль, Лудицкого нет. Он бы мигом доказал, что воцарение Петра отбросило Россию со столбовой дороги цивилизации, лишило нацию свобод и вообще принесло столько зла, что мы до сих пор расхлебать его не можем.
