– И что вы по этому поводу скажете? - обдавая меня струей дыма, достойной паровоза прошлого тысячелетия, спросил редактор. - Разве это не возмутительно?
– Еще бы, - закашлялась я. - Извините, а можно не дымить в мою сторону?
– Конечно! - с энтузиазмом раздул ноздри Игнат Львович. - Простите, я не знал, что вы - некурящая. Но вы мне не ответили, - погрозил он мне пальцем. Точно пятилетке какой.
– А вам нужно честно? - замялась я. - Или как надо?
Мой вопрос явно сбил собеседника с толку. Его и без того выпученные глаза вылупились так, что я начала опасаться, как бы редактор ненароком их не лишился.
– Давай все же честно, - справился он через пару секунд, к моему немалому облегчению, со своим зрительным аппаратом.
– Редкостная дура эта ваша героиня, - не поскупилась я на эпитет. - Ее бы энергию, да в мирных целях!
– И ты нечего не хочешь сказать о ее начальнике? - удивился газетчик, "проглотив" мое честное мнение.
– А чего о нем говорить-то? И так понятно, что размазня и редиска, - пожала я плечами. - Тут и говорить не о чем.
– Почему размазня? - аж почесал кудрявую голову редактор.
– Потому что вместо того, чтобы доходчиво и без пакостей донести до человека, что тому уже ничего не светит в его компании, устроил, понимаешь, охоту царскую, загнал в угол несчастную дурочку объединенными усилиями сотрудников, а сам сидел в сторонке, и тихо радовался.
– Так у нас в стране чуть ли не половина всех руководителей таким же образом поступает, - неуверенно возразил Игнат Львович. - Это же норма.
– Тогда мне жалко нашу страну, - поморщилась я.
В этот день к консенсусу мы так и не пришли.
* * *
Отмывалась я от запаха дыма долго. Очень долго. Отмывалась и размышляла.
Как бы это так донести до начальства, что он дал мне невыполнимое задание?
– Борис Иванович? За что? - ввалилась я на ночь глядя в избушку волхва.
Домовой Гоша, присутствовавший тут же, окинул меня сочувственным взглядом:
– Глинтвейн будешь?
– Буду, - мрачно ответила я. - Литр, никак не меньше.
Домовой вопросительно взглянул на хозяина. Тот, оторвавшись от монитора, посмотрел на возмущенную меня, перевел взгляд на Гошу, покачал головой.
– Кружку, как обычно, - озвучил он свое мнение. - И бутерброд ей принеси, как она любит. Маленький кусочек хлеба, полграмма масла, и полбанки красной икры на нем.
Домовой ехидно ухмыльнулся (я представила себе эдакую вавилонскую башню из икринок), согласно кивнул мохнатой головой, и исчез.
– Садись, Лиса, - показало мне начальство на мое любимое кресло.
