Сегодня, говорит, пойдём на дознание, а завтра нас допросят на совете присяжных, только наши показания против капитана Хейнса и Бака Фишера никто и слушать не станет, так что Джима обвинят в убийстве как пить дать. Где-то через месяц будет суд. Как раз за это время нога у того парня заживёт, он уже сможет ходить. Значит, нам нужно устроить так: только в суде дело против Джима повернётся, мы как раз схватим тех двух жуликов и приведём в зал - то-то будет шуму! - и Джим станет героем, и мы вместе с ним.
Мне этот план не понравился, очень уж он страшный и риск большой: а вдруг что-нибудь случится? Ведь если хоть что-то не заладится, Джима уже не спасти. Он ведь негр, а значит, дело гиблое. Я и говорю: давай скажем шерифу, пусть поймает тех двоих прямо сейчас и посадит в тюрьму. Тогда они будут в наших руках.
Но Том меня и слушать не хотел. Если мы так сделаем, разве в этом будет что-то особенное? Нет, нужно их схватить, когда они ничего не подозревают, и привести в суд, а там устроить настоящий спектакль, как тогда в Арканзасе. Видно, Тому после Арканзаса слава в голову ударила - ничего больше не мог делать по-простому.
Тут у нас глаза стали слипаться, и решили мы: вздремнём часок, а потом пойдём на дознание. И, знамо дело, проспали. Пришли - а все уже кончилось, никого нет, и труп тоже унесли. Ну, ничего страшного - завтра пойдём на совет присяжных.
Оказалось, мы проспали чуть ли не до вечера, и время шло к закату. Пора домой ужинать, а Том говорит: нет, нужно убедиться, что те двое на месте. Надо подождать до темноты, а там он ещё разок зайдёт в дом с привидениями и послушает. Я обрадовался - так спокойнее. Спустились мы вдоль ручья, прокрались к реке, прошагали вниз по течению ещё четверть мили под обрывом, вошли в воду и стали там ждать. А через час после того, как стемнело, вернулись, Том пробрался через бурьян к дому, а я остался.
Жду-жду, кругом темно, и тихо, и одиноко, и дом с привидениями близко-близко - просто мурашки по спине бегают от ужаса! Времени-то на самом деле не так уж много прошло, а казалось, целый век ждал. Наконец Том продирается через бурьян и говорит:
- Бедный Джим, бедный Джим, его повесят - их там нет!
Я едва не рухнул на месте. У меня всё плыло перед глазами, казалось, ещё чуть-чуть и в обморок упаду. Тут я не выдержал и расплакался - что толку терпеть? Смотрю, а Том тоже плачет и говорит:
- Зачем я это сделал? Ну зачем, Гек? Они уже были в моих руках, и не будь я таким ослом, я мог бы спасти Джима! Говорил ты мне, Гек, чтоб я рассказал шерифу, а я, дурак, не послушал, и вот теперь они сбежали, и мы их больше никогда не увидим, и Джима теперь не спасти - и всё из-за меня, лучше бы я умер!
