– Ничего не хочу вспоминать. - Он поднял меня и понес куда-то прочь от дороги. Эрл хотел, чтобы я тоже забыла, прижимая меня к себе исступленно и ревниво. Трава становилась все выше, расступалась с мягким шуршанием, гогот и крики постепенно стихли, потерявшись в сонном стрекоте кузнечиков.
Он бережно опустил меня на траву и с видимым облегчением содрал маску. Шепотом попросил:
– Хочу тебя видеть.
И хотя это было неосторожно, я тоже сняла маску. Его голодный взгляд набросился на мое лицо, в котором все больше проступали черты Ингрид Кейн.
Глаза в глаза. Эрл! Взлет вместе. Не может быть… Потом я падаю. Одна.
Мы стосковались по лицам друг друга.
Эрл вытянулся на спине, разбросав руки, особенно худой и нескладный в своем маскарадном трико. Его голова у меня на коленях, глаза закрыты, он еще где-то там, со мной, сейчас для него весь мир - в прикосновении моих пальцев.
Как всегда, удивляюсь и завидую его цельности. Я думаю о нем и не о нем. О погибших в котловане, о девушке с вывихнутой ногой, об одиноких на обочине дороги - слепцах с обращенными внутрь глазами.
Эрл познал одиночество.
Он прожил среди них четырнадцать лет и все эти годы, видимо, пытался с ними сблизиться. Потому что, став Человеком, уже не мог иначе.
Постойте. Взгляните. Поймите. Выслушайте.
Взгляните хотя бы друг на друга…
Они не умели и не хотели никого видеть, кроме себя.
Живой среди мертвых, один.
На Земле-альфа это называли НЕНАВИСТЬЮ. Он должен испытывать к бетянам именно это чувство.
– Они не люди, Николь..
Но я всего год назад была одной из них. Я прожила жизнь одной из них.
И, изменившись, никогда не страдала от одиночества, потому что рядом был Эрл.
– Ты ненавидишь их?
Сама не знаю, спрашивала я или утверждала. Он глянул на меня будто откуда-то издалека, не понимая, потом покачал головой.
– Теперь нет. Теперь все равно…
"Теперь - ты", - хотел он сказать, но не сказал, потому что я и так знала.
Я держу твое лицо в ладонях. И это они тоже называли счастьем. В груди что-то нагревается, и я вся размякаю в этом тепле. С тобой я мягкая и слабая, но одновременно твердая и сильная. И то и другое - я.
– Ты должна знать, - вдруг тихо сказал Эрл, покусывая травинку. - Альфазин не кончился.
Я сразу даже не сообразила, о чем речь.
– Альфазин?
– Я его сам создал.
– Ты?' Мои пальцы замерли на его лице Он вздохнул и сел.
– Ты должна знать. Все дело в троде. Видишь ли, в их атмосфере нет трода.
Он говорил быстро, глотая слова, будто опасаясь, что я ему помешаю наконец-то высказаться.
