– Вы должны помнить о том, О'Мара, – не в первый раз повторил Крейторн, – что ваша внешность и манеры не внушают доверия. Черты вашего лица не говорят ни о глубине, ни о тонкости ума, хотя нам обоим известно, что этими качествами вы обладаете и что в ряде случаев вам удалось добиться определенного успеха в работе с пациентами других видов. Со стороны ваша техника психологических консультаций выглядит жесткой, но при этом эффективна. Жесткость же ваша такова, что ваши бедолаги-пациенты и представить не в состоянии, насколько глубоко и тонко они обследованы в процессе ваших немилосердных атак. А вам никогда не приходило в голову испытать такой прием, как... ну, скажем, наигранная вежливость?
О'Мара сердито и нетерпеливо вздохнул, но губы при этом разжал еле заметно, чтобы Крейторн его вздоха не заметил.
– Знакома ли вам земная пословица, сэр – «Мягко стелет, жестко спать»? Вы же знаете, в атмосфере притворного дружелюбия мне работается из рук вон плохо.
Крейторн сдержанно кивнул, но был ли его кивок ответом на вопрос о пословице или подтверждением заявления О'Мары, тот так и не понял.
– Давайте пока забудем об этом, О'Мара. Ваше следующее задание будет состоять в том, чтобы вы обосновались в группе кельгиан. При общении с ними неискренность и вежливость будут пустой тратой времени, поскольку оба эти понятия им чужды. Вот где вы будете чувствовать себя как дома. Вам прежде приходилось работать с особями этого вида?
О'Мара отрицательно покачал головой.
Майор улыбнулся.
– Будь у меня время рассказать вам о них, вы бы мне не поверили. К несчастью, именно сейчас времени у меня положительно нет. Они прибывают через два часа. Перед тем как с ними встретиться, вам следует вкратце ознакомиться с информацией, заложенной в компьютер нашей библиотеки...
В это мгновение за дверью (на самом деле двери в кабинете еще не было) кто-то уронил что-то металлическое и тяжелое, из-за чего вся комната сотряслась и зазвенела, словно плохо настроенный колокол. Крейторн вздрогнул и подчеркнуто спокойно закончил:
– ...которая, на счастье, является одной из немногих служб нашего благословенного учреждения, которые уже приведены в божеский вид и работают.
Майор был человеком, которого О'Мара с превеликой радостью возненавидел бы, но увы, возненавидеть не мог, поскольку тот был редкостным симпатягой. Как бы и почему бы кто-либо из его подопечных ни оступался, Крейторн никогда не выходил из себя. Вместо того, чтобы бушевать и устраивать провинившемуся разнос, майор принимал такой разочарованный и тоскливый вид, что тому, кто совершил ошибку, сразу делалось так стыдно, что больше он этой ошибки ни за что и никогда не совершал. Манеры у Крейторна были безупречные, он был всегда и во всем корректен. Седеющие волосы, тонкие, живые черты лица – так мог бы выглядеть дипломат-карьерист. Даже в рабочей одежде он смотрелся безукоризненно. Казалось, будто бы зловредная взвесь маслянистой смазки и металлической пыли, которой был пропитан воздух госпиталя и которой в те дни были заляпаны с ног до головы все сотрудники, к Крейторну прилипнуть просто не осмеливается. Он производил впечатление доброго человека – и не только производил впечатление, он и был добрым человеком. Он предложил О'Маре работу тогда, когда все остальные оказались для него недоступны.
