Голодать я не умею и не хочу, даже в целях похудения, так что некоторое время я поддерживал себя, постепенно распродавая собственную аппаратуру. Музыканты в то время жили так: в периоды просветления и больших денег покупали себе инструменты, в черные же времена занимались их продажей. Поскольку хорошей аппаратуры было мало, то в цене они ничего не теряли, и это служило своего рода «банком». Мой «банк» приказал долго жить в начале 1985 года, и вот тогда я вспомнил о Кобзоне.
Кобзон работал в «Москонцерте» и всегда хорошо относился к нам. Часто на художественных советах он вставал и поддерживал нашу программу, которая должна была, по идее, быть «зарублена». А как-то раз он просто предложил нам перейти в «Москонцерт», где, по его словам, нас не должны были заставлять включать в программу «песни советских композиторов». Мы вместе с новым директором Валерой Голдой двинулись из «Объединения художественных коллективов» «Росконцерта» в «Москонцерт» и даже поехали на гастроли с самим мэтром. Дело было в городе Пензе, где мы выступали на открытом хоккейном стадионе. Иногда Кобзон работал в первом отделении, иногда – во втором, но с неизменным успехом. Мы играли по два концерта, а он ухитрялся днем отработать еще пару в соседних городках.
К нашему удивлению, люди, пришедшие на «Машину времени» (во всяком случае, мы так думали), прослушав нашу программу, с энтузиазмом слушали и Иосифа Давыдовича. Так что был он, да и остается, настоящей звездой, в отличие от многих «проходных» артистов или ансамблей. В «Росконцерте», к примеру, в те времена существовала такая практика: на гастроли ехал артист (или группа), которые собирали полные залы, а к нему в качестве первого отделения «пристегивали» другие коллективы, которые сами по себе привлечь народ не могли. Кобзон же публику собирал всегда и везде. Кстати, наш альянс с «Москонцертом» прервался по той же самой причине, что и с «Росконцертом». Когда пришло время утверждения новой программы, нас тут же строго спросили: «А где песни членов Союза композиторов?» Пришлось возвращаться в более привычный «Росконцерт», где даже крайне упертые Кутиков и Макар были вынуждены отрепетировать несколько песен Саульского, Пахмутовой и еще кого-то. Правда, песня Пахмутовой на стихи Гамзатова (что-то там про старика с метелкой) сильно напоминала наш хит «Пока горит свеча», но никому до этого дела, в общем-то, не было.
У Кобзона работал бас-гитаристом Евгений Казанцев, довольно известный в те времена рок-музыкант, игравший и в «Динамике», и в останках «Воскресенья». Я позвонил ему и поинтересовался, нет ли в коллективе Кобзона какой-нибудь вакансии. Женька ответил, что клавишников у них целых два, но все равно с Кобзоном надо бы поговорить, поскольку он меня помнит и даже как-то приводил в пример. В общем, приехал я в Государственный концертный зал «Россия», был проведен в гримерку маэстро и уже через минуту рассказывал ему, как сложно работать с непрофессионалами. Еще через пару минут к нам вошел профсоюзный босс Володя Панченко. «Ты помнишь Подгородецкого – клавишника „Машины времени"? С сегодняшнего дня он работает со мной». Так я стал артистом ансамбля, сопровождающего великого Кобзона. Пишу слово великий без кавычек, не только потому, что на два с половиной года был избавлен от целого ряда проблем, но и потому, что научился у него очень многому.
