– Нет, но я видела, сколько было нежелания и возражений, когда дело коснулось вызова врача. Впрочем, рада слышать, что ты справишься с этим самостоятельно. Потому что отныне тебе придется это делать.
Спустя десять минут они сидели каждый на своем привычном месте: он – на кровати, она – на стуле, и завтракали.
– Осторожно, не ешь так быстро, лучше я попозже дам тебе еще чего-нибудь.
– Есть, сиделка, – откликнулся Реджиналд и одарил улыбкой, заставившей ее сердце болезненно сжаться.
– Ты позже захочешь съесть что-то более основательное. Что я должна тебе оставить?
– Ну, если мне придется справляться самому, то лучше всего суп, который нужно только подогреть, – ответил он, горестно вздохнув. – Конечно, я смогу и сам сварить... – И Реджиналд почти с мольбой заглянул ей в глаза.
– Ладно, пусть будет суп. – Синтия поспешно вскочила, поставила тарелки на поднос и осмотрела комнату. – Завтра наведу тут порядок, – добавила она.
– Завтра?! А я-то думал, что ты бросаешь меня навсегда!
Синтия пожала плечами и сдалась окончательно.
– Да, я загляну завтра... Но только ненадолго, – добавила она, заметив удовлетворенный блеск в серых, больше не воспаленных глазах.
– Я готов довольствоваться любыми крохами твоего внимания, – с неубедительной покорностью ответил Кормакс.
Усмехнувшись, Синтия покинула его и в кухне, вдали от обаятельной улыбки адвоката, заваривая чай, быстро пришла в себя. Эта интимность совместных чаепитий, завтраков и ужинов должна немедленно прекратиться. Она вносила видимость отношений, которых между ними не существовало. И если у ночного эпизода будут последствия, то ей стоит винить не только, вернее, – не столько его, сколько себя.
Реджиналд ведь не просил ее изначально приходить и помогать ему, она сама навязалась. А теперь с трудом возводимый ею барьер между «прислугой» и «работодателем» рухнул под влиянием этой интимно-домашней обстановки.
И все же факт оставался фактом: невзирая ни на какие последствия, они чужие друг другу люди, практически незнакомые...
Синтия отнесла Реджиналду чай и спросила:
– Как ты себя чувствуешь? Только честно.
– Лучше с каждым часом. Вчера мне казалось, что я умираю. А сегодня я в высшей степени живой. В основном благодаря комбинации чудес современной медицины и твоей нежной, любовной заботы, Синтия, – улыбнулся он.
– Вот и хорошо. Тогда я не буду чувствовать себя виноватой, когда оставлю тебя одного.
Улыбка мгновенно исчезла с его лица.
– Мне будет тебя чертовски не хватать, – уныло промолвил он. – Затоскую и впаду в меланхолию, а это нездорово...
