Покинув замок, граф направился в деревню и остановился перед маленьким домиком Нэнни.
Он передал поводья Джейсону и вышел из фаэтона, Нэнни встретила его на пороге.
– Как она? – спросил граф.
– Я уложила ее в постель, милорд. Кто же так ужасно обращался с юной леди?!
В ее голосе слышалось потрясение, и граф спросил:
– Что, она очень плоха?
– Очень плоха, милорд. Ее спина – просто сырое мясо. Ужас, сколько бедняжка вытерпела. Но она молода, и, когда я ее немного подкормлю, вы быстро заметите разницу.
Граф улыбнулся:
– Знаю, что вы имеете в виду, говоря «немного подкормлю», Нэнни. Тогда придется покупать платья на несколько размеров больше.
– Это, кстати, именно то, о чем я собиралась с вами поговорить, милорд.
– Я уже подумал об этом, и пошлю вам из Лондона все, что понадобится мисс Офелии, – пообещал граф.
– Я приготовила для вас ее платье, милорд, – сказала Нэнни. – Я его отмыла от пятен крови и дам вашей светлости, чтобы вы имели представление о размере.
Разговаривая, они зашли в маленькую гостиную. Граф едва не упирался головой в потолок, поэтому присел на диванчик, набитый конским волосом:
– Я хочу вам предложить, Нэнни, чтобы вы взяли в помощь Эмили Буллит, дочь того человека, которого я поселил в одном из этих домиков. Она скоро приедет из Лондона и могла бы помочь ухаживать за мисс Офелией.
– Я уже видела Джема Буллита, милорд, – ответила она. – Я его помню со старых времен. Его тоже нужно подкормить.
– Уверен, что вы и с этим справитесь, – сказал граф с улыбкой. – Это напомнило мне о том, что я вас послушался и заказал говяжий бульон и холодец из телятины; шеф-повар сейчас все это готовит. Мистер Воган, новый управляющий, проследит за тем, чтобы у вас было достаточно яиц и цыплят.
Нэнни улыбнулась, напомнив ему старые дни, когда он был послушным маленьким мальчиком и она его очень любила. Затем она сказала:
– А теперь, милорд, я думаю, что вам стоит поговорить с мисс Офелией, прежде чем вы вернетесь в Лондон. Что-то ее заботит, но мне она не говорит.
– Конечно, – согласился граф.
Он поднялся по узкой лестнице, по которой час назад внес Офелию, открыл дверь спальни, раньше принадлежавшей матери Нэнни, и увидел, что Офелия лежит на горе подушек ослепительной белизны; ее лицо было почти таким же белым, но на губах играла неожиданная улыбка.
