– Мне хорошо и так, Нэнни, не сомневайтесь в этом. Мне не хочется оказаться стреноженным, как говорят здесь, в деревне, когда кого-то окрутят.
Он вспомнил горькие слова Джона Рочестера по поводу брака, которые часто повторял сам себе:
Супружество есть сумасшедший дом
С решетками, цепями и замком.
Безумец тот, кто сунется туда, —
Обратно он не выйдет никогда.
Эти слова чуть было не сорвались с его губ, но он понял, что Нэнни они шокировали бы, и не произнес их.
– Скоро вы найдете себе молодую девушку, мастер Джералд, – сказала Нэнни.
Он много раз слышал такие слова, поэтому засмеялся. Протянув руку, он дотронулся до Библии, проходя мимо столика:
– Помолитесь, Нэнни, чтобы она на меня свалилась из каминной трубы или с неба и я влюбился бы в нее с первого взгляда.
– Случаются и более странные вещи, попомните мои слова, – с улыбкой сказала Нэнни, а затем продолжала уже другим тоном: – Мне не терпится пойти к соседям и рассказать насчет пенсии. Вы ведь не забудете, милорд?
В ее голосе послышалось беспокойство, и граф поспешил ее успокоить:
– Я буду помнить и в будущем стану сам присматривать за этим. Неправильно всегда полагаться на кого-то другого.
Нэнни открыла ему дверь; она выглядела так решительно и мужественно со своими седыми волосами и в белом переднике, что он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– До свиданья, Нэнни, – сказал он. – Вы мне помогли. Я так и знал, что на вас можно рассчитывать.
Он отвернулся, чтобы не видеть слез, появившихся у нее на глазах, но когда тронул с места свою двуколку, она уже махала ему рукой, и улыбка ее была совсем молодой.
Как и советовала Нэнни, граф заехал к одному из своих арендаторов. То, что он узнал, настолько его разозлило, что выражение его лица по возвращении в замок напугало прислугу в холле.
– Немедленно пригласите ко мне мистера Аслетта, – сказал он мажордому.
Он ожидал своего управляющего в библиотеке, ощущая в себе холодный гнев, которого не испытывал уже много лет.
Выражения, в которых он сообщил об увольнении человеку, обманывавшему тех, кто ему доверился, были едкими и острыми, как удары хлыста.
Когда управляющему наконец было позволено выйти из комнаты, тот с трудом держался на ногах; его лицо было пепельным, когда он в последний раз в жизни выходил из замка.
Покончив с ним, граф почувствовал, что к нему возвращается хорошее настроение.
Гнев, излитый на Аслетта, принес удовлетворение, потому что разоблачил мошенника, а совершенная несправедливость была исправлена.
