«Понятно, что вся власть должна перейти к Советам… Что… возможно, не совсем ясно всем товарищам – это то, что передача власти Советам сейчас означает на практике вооруженное восстание. Это должно быть очевидным, но не все думали об этом вопросе и не все думают о нем…
Маркс подытожил уроки всех революций в отношении вооруженного восстания словами: «Дантон, великий мастер революционной политики, все же понимал: «de l'audace, de l'audace, encore de l'audace» 26.
В применении к России и к октябрю 1917 года это означало: одновременное наступление на Петроград внезапное и быстрое, с рабочих районов и из Финляндии, из Ревеля, Кронштадта, наступление всего флота…
Успех русской и мировой революции зависит от двух или трех дней борьбы».
8 октября он также потребовал совершить нападение из Финляндии, чтобы «смести полки корниловцев», которые «Керенский снова привел… в окрестности Петрограда». Это письмо, завершающееся страстными словами «Промедление смерти подобно», было обращено к рядовым членам партии, и он позволил себе немного желчной критики в адрес неназванных «многих вождей нашей партии». К сожалению, Джон Рид и я, говоря о 8 октября на Обуховском заводе военных снаряжений на Шлиссельбургском проспекте, не были знакомы с содержанием письма, иначе мы были бы лучше подготовлены, когда позже вступили в неформальную, то усиливающуюся, то ослабевающую дискуссию с некоторыми рабочими. В нашем разговоре почти ничего не содержалось, кроме как передача приветов от американских социалистов. Меня всегда удивляло, какими важными казались им наши несколько слов. Сам митинг производил впечатление – десять тысяч рабочих, женщины наравне с мужчинами, все набивались в здание, так и недостроенное. Сначала выступил Петровский, русско-американский член комитета завода, а затем слово взял Луначарский, поэт, культурный человек с добрыми глазами. Нельзя сказать, что, выступая, Луначарский относился свысока к рабочим, но речь его была проста, доходчива, он так же говорил и об искусстве (я сам это слышал). Рид записал некоторые слова Луначарского, которые заканчивались такой фразой: «Но пусть они знают, что они могут зайти слишком далеко – и что если они осмелятся наложить руки на организацию пролетариата, мы сметем их, как мусор с лица земли!»
Как обычно, мы задержались, чтобы поговорить с отдельными рабочими или с маленькими группами, чтобы попытаться проникнуть в ход их мыслей. Толпа разошлась, и остались лишь несколько из нас, беседующих. Один большевик ясно дал понять, что большинство людей на заводе болеют от недоедания, разочарованы Временным правительством и «будут с нами» и на самом деле поддержат выход на улицы. Его беспокоило только одно: настроение людей. Оно было близко к отчаянию. Может ли социалистическая революция опираться на людей при таких условиях?
