– Ваши деревенские дома, – сказал я Дворкину, у которого я уже заметил склонность к иронии, – всегда собраны таким образом и так близко друг к другу, что в случае пожара полностью выгорает вся деревня.
– Да, – согласился Дворкин и хитро поглядел на меня. – Когда красный петух прокричит в одном доме, часто бывает, что он заорет по всей деревне. Но ведь, – весело добавил он, – мы, крестьяне, все делаем сообща. Мы пашем, сеем и жнем вместе. Мы вместе молимся и вместе напиваемся. Вот мы и стараемся, чтобы и дома у нас сгорали у всех заодно.
– Понятно, – сказал я. – Но разве не обидно, что дворяне тоже не строят свои дома рядом? Ведь в таком случае этим летом в некоторых провинциях у вас было бы много работы, не так ли ?
Янышев, переводя, бросил на меня предупреждающий взгляд. Однако Дворкина не так-то просто было загнать в угол. Он сказал, что не знает, что происходит в других деревнях; в Спасском нет больших имений, нет ни церквей, ни бар.
– Вся эта земля наша, но нам и ее не хватает.
Нам пришлось услышать те же жалобы в разных формах, пока мы находились в Спасском. Однако они не рассказывали всю историю. Так говорили те, у кого была земля. Тех же, у кого земли не было, или почти не было, было гораздо больше. Они жили тем, что продавали себя в качестве наемного работника в сезон пахоты и жатвы тем, у кого земля была, или получали сезонную работу на текстильных фабриках Нижнего Новгорода или в Москве.
Все Спасское через несколько часов узнало, что Янышев большевик, но из вежливости никто об этом не упоминал, по крайней мере дня два. Между тем он особенно выделил семью Ивана как человека, который много поездил и многое узнал. Как говорили крестьяне, он «пил воду из девяти колодцев».
Особая учтивость выказывалась странному американцу. Задавались формальные вопросы, такие как: «А сколько у вас земли?» Сначала я пытался избегать ответа на этот вопрос, особенно на мировом сходе, на который меня пригласили на второе утро после приезда. Эти семьдесят седобородых мужиков представляли крестьян, у которых земля была. Вероятно, для американца они были бы бесполезны, если бы у них не было земли. Однако когда бойкий молодой человек, одетый в выцветшую поношенную блузу и штаны на два размера больше, чем нужно, забрел в этот вечер и ради приличия задал мне тот же вопрос, я ответил:
– У меня нет ни десятины. Мне земля не нужна.
– Как может человек жить без земли ? – спросил он, по-настоящему озадаченный, и глаза Янышева сверкнули, когда он перевел мне этот вопрос. – Ведь это более странно, чем жить без водки, или без икон, или без детей. Как вы можете быть уверены, что вы живете на земле, когда ее нет у вас под ногами? Как дерево без корней, лошадь без кормушки или страна без царя.
