Мои помощники, уверена, вздохнули с облегчением, когда мы очутились наконец у церковной двери, где я прислонилась к большому четырехгранному монументу. О, как явственно мне помнится прикосновение щекой к холодному камню! Долго ли я так просидела – не знаю, но постепенно силы ко мне вернулись. Все чувства тоже. Усопшие смолкли, как только я возложила руки на памятник.
Что же, мертвые желали лишь одного – чтобы о них знали? Они по-прежнему были здесь, никуда не делись, затихли и присмирели, однако спокойствия так и не обрели.
Так это я их взбаламутила? Если так, то почему сумела проникнуть в церковь в субботу без аналогичного эксцесса? Скорее всего, взбесила их служба. Или оба фактора вместе: на веками освященный ритуал заявилась ведьма.
…Я отпустила свой эскорт. Сказала, что страдаю самым что ни на есть злостным недугом и склонна к припадкам. Что мне нужно немного посидеть – и все пройдет, а тем временем появится мой друг. И он действительно явился.
Как только смогла, я встала на ноги и обошла памятник вокруг. На южной стороне было высечено имя: «МЕЙСОН». Обвела вырезанные буквы указательным пальцем. Услышала вдруг сама себя – бормочущей слова извинения. И с еще большим изумлением услышала, как обращаюсь к мертвецу:
– Маме Венере, Мейсон, я дала обещание – спасти твою младшую сестру.
Я покинула церковь. Спустилась к Брод-стрит. Обратила лицо к маслянистому солнцу, вдохнула соленый воздух и вслушалась. Хорошо теперь ориентируясь, я устремилась по крутым улочкам прямиком к реке, как свежепролившиися дождевой поток.
Там и просидела, пока не начало темнеть, – не хотелось слоняться по городу с риском наткнуться на Эдгара или повстречать Розали, рыскающую с поручениями; к тому же мне велено было сторониться Селии. Причин для беспокойства хватало: ведь я только что столкнулась с буйством покойников. Нужно бежать? Суждено ли мне вечно пребывать в бегах, не зная приюта и повинуясь инструкциям призраков?
Пригретая заходящим солнцем и убаюканная мерным речным плеском, я впала в оцепенение – не то паническое, не то молитвенное. Меня утешало созерцание лебедей с их выводком, мирным и пушистым. В пахнущем илом воздухе носились чайки. Легкий ветерок стлал по небу тонкие облака… Рябь на воде вслед за лебедями; ныряющие за добычей чайки; медленно собиравшиеся облака… было ли все это знаками, понятными Маме Венере? Не был ли день сам по себе некоей книгой, недоступной моему зрению? Фи! – презрительно укорила я себя. Сколько же я книг перечитала, сколько наслушалась всяческих толкований снов от сестер, гадавших на кофейной гуще, по скользким внутренностям птиц, разъятых на раскаленных камнях… Фи! – добавить тут было нечего.
