— Да ты почем знаешь?
Большим пальцем Фемио указал на дверь в коридор.
— Начальник-то? — сказал он. — Да для него сто миллионов не деньги, разве не так?
— Нынче деньги, что вода.
Фемио развел руками.
— Пускай так, — сказал он. — Ну, а коли тебе нравится надрываться здесь за семь реалов, это уже другая песня.
Кико не шевелился, но когда Фемио замолчал, он спросил:
— А пистолета у тебя тоже нет?
— Нету.
— А мне обещала пистолет тетя Куки.
— Тебе легче.
Витора сидела как в воду опущенная. Поставив локти на стол, она подперла голову рукой:
— А что Абелардо?
— Он-то остается. Но с ним мы уже поговорили, я выложил ему все начистоту.
— Вы что, поцапались?
— Ну, не совсем, но кое-что было. Вышли мы с призывного пункта, он и говорит: «Ну и невезуха тебе, лопух», а я ему: «Постой, постой, у меня есть отец, есть мать, по пять пальцев на каждой руке и кое-что еще, так что смотри выбирай слова». Парень сразу же на попятный: «Да я… Да я не о том. Тебе вечно достается что погорячей». А я ему на это: «Знаешь, Абелардо, прежде чем говорить, надо подумать, не то вдруг тебя неверно поймут». Здорово, да?
Фемио поднял голову и стал обозревать кухню. Потом поднялся со стула. Он понемногу осваивался. Кико оглядывал его с ног до головы. Фемио расстегнул карман гимнастерки и вытащил из пачки сигарету «Сельта». Закурив, склонил голову набок и прикрыл глаза. После глубокой затяжки сказал:
— Занятно тут у тебя.
Оглядев плиту с красным верхом, он оперся на нее и ткнул сигаретой в сторону колонки:
— А это для чего?
— Чтобы мыть посуду горячей водой, — ответила Витора.
Фемио усмехнулся.
— Надо же, все удобства, — сказал он.
Кико робко потянул его за штанину.
— Фемио, — спросил он, — ты там убьешь много плохих?
— Нет, парень, — солдат наклонился к мальчику, — охота была.
— А папа убил сто плохих.
— Твой папаша везде поспел.
Вдруг безо всякого перехода Витора громко зарыдала, прикрыв глаза рукавом. Фемио шагнул к ней.
— Ну, не надо уж так, — сказал он.
Витора всхлипывала, икала, бормотала неразборчивые слова. Мальчик обнял ее ноги.
— Не плачь, Вито, — заныл он.
Фемио добавил:
— И чего это тебе вздумалось, скажи на милость? Там и женщин-то нет, так что можешь не беспокоиться.
Витора подняла залитое слезами лицо.
— А черные? — спросила она.
Фемио презрительно скривил губы:
— Черные — да разве это женщины?
Плач Виторы внезапно оборвался.
— Ну, положим, — сказала она, — для того, что вам надо, они еще как сгодятся.
Фемио обнял одной рукой ее спину, его пальцы скользнули за вырез платья.
