Но всё же Егор уговорил жену и как-то, собравшись кормить волчицу, взял с собой дочку.
Волчица издали увидела их и вылезла из конуры. Волчатам тоже хотелось посмотреть, что творилось вокруг, но они ещё боялись выползать наружу. Сгрудившись возле лаза, они с любопытством смотрели на Егора.
– Ну, покормим волка, Кать?
– Покормим, – ответила дочка, держась, однако, за Егора.
– А ты боишься его?
– Боюсь. Волки кусачие.
– Это кто же тебе сказал?
– Баушка Шура.
– А-а, – протянул Егор.
Бабушка Шура была матерью жены, она чаще другой бабушки сидела с внучкой, а укладывая её спать, частенько напевала вполголоса про серого волчка, который может прийти и схватить Катю за бочок, если она не будет спать. В детстве и Егора укладывали под эту песенку, и он помнил, как боялся волчка.
Егор наполнил миску, и волчица стала есть, а он присел рядом на корточки. Дочка по-прежнему держалась за Егора.
– Не бойся, маленькая, – успокоил он её. – Этот волк не кусачий. Да он и не волк, а волчица.
– Какая волчица? – спросила дочка.
– Обыкновенная. Которая мама волчат. Вон волчатки-то, видишь? А это их мамка.
В это время у лаза произошла какая-то свалка, и из неё вывалился волчонок. Оказавшись на земле, он прижался к ней, озираясь и принюхиваясь и не решаясь стронуться с места. Волчица, бросив еду, метнулась к волчонку, взяла его пастью поперёк тельца и скрылась в конуре. Повозившись там с минуту, вновь вылезла и принялась доедать оставшееся в миске.
Подождав, пока волчица насытится, Егор сказал дочке:
– Давай погладим волчицу?
Но дочка замотала головой, отказываясь.
– Не бойся, маленькая! Она хорошая, не укусит, – Егор протянул руку и погладил волчицу по голове. – Видишь? Иди, не бойся.
Волчица смотрела на дочку без всякого интереса и, когда та всё же решилась дотронуться до неё, даже не повернула головы.
«Смотри какая, и Катю не признаёт», – подумал Егор. Он надеялся, что волчица отнесётся к дочке ласковее, чем к жене, но вышло так же. Своим равнодушием волчица ясно показала, что и дочку она терпит только потому, что та имеет какое-то отношение к Егору, а иначе она не позволила бы гладить себя.
«Ну и стервоза всё-таки, – думал Егор, разглядывая волчицу так, словно видел её впервые. – И как тебя с таким характером волк терпел?! Дочка-то что тебе худого сделала? Могла бы и по-хорошему отнестись, ребёнок ведь. Куда там, даже и бровью не повела, мумия египетская!»
И от этого ещё удивительнее казалась Егору привязанность волчицы к нему, от которого она столько натерпелась. Верно: откачал два раза, но первый-то раз себя же и поправлял. А потом? С тем же намордником хотя бы. Ведь до крови дошло, ведь как солдат на вошь, на него глядела, а сейчас никого и на дух не надо, Егора подавай!
