Остаток дня растворился в водовороте дел: надо было написать десяток-другой посланий и отправить их вместе с караванами запряженных плодами-тяжеловозами повозок в монастии, расположенные в радиусе не более десяти лиг от Большой Гавани. Ночь напролет обитатели монастий будут грузить на них золото, а к рассвету оно уже должно лежать на площади Корабельных Верфей, которую в оставшиеся до Распределения Дара часы тоже надо было подготовить к церемонии. Занятый этими делами, Пандагон слишком поздно узнал от одного из своих служек, что «голос» бога призвал того к алтарной яме и потребовал, чтобы он рассказал ему все до мелочей о закрытых на карантин домах.
Любопытство божества привело к самым печальным последствиям, все подробности которых установить так и не удалось. Известно, например, что Коллабрий Мягкотел Пятый, владелец множества складских помещений и целой флотилии речных судов, нежился в мраморных банях, занимавших весь подвальный этаж его особняка. Присутствие вооруженных людей Первосвященника в покоях первого этажа, похоже, нисколько не повлияло на планы магната оставить Большую Гавань, так как вокруг него в белесых облаках душистого пара толпились писцы и секретари, которые под его диктовку торопливо царапали письма с требованиями наличности, адресованные в различные Счетные Палаты, или записывали указания конюшим касательно экипажей и упряжек для них.
Писцы обливались потом в ливреях, в то время как Мягкотел лежал по пояс в благоуханной ванне с ароматической грязевой маской на лице и груди – магнат заботился о своей коже.
Со всей уверенностью можно предположить, что в предпоследнее мгновение тишину нарушал лишь голос августейшего Мягкотела. Возможно, магнат вдруг прервался и спросил: «Что это?»" – ибо просторные, выложенные мраморными плитами бани, столь любимые обитателями Большой Гавани, эхом отзываются на каждый звук, а ведь шаги наверняка были слышны – частая-частая дробь быстрых и легких ног! Слуги, наверное, тоже умолкли, прислушиваясь к шелесту и царапанью, которые доносились из соседнего помещения, где вода из подземных каналов, источивших основания города, поступала в котлы.
И сколько мгновений пронеслось, прежде чем благоуханная завеса вздыбилась и разлетелась в клочья под натиском неумолимого рока? Успели они догадаться, что за участь им уготована, прежде чем сама судьба, ощетинившись, выскочила из клубов пара и вонзила ядовитые клыки в их животы, головы и спины? Зато нам доподлинно известно, что Мягкотелу смертельный удар был нанесен раньше, чем он смог хотя бы шевельнуть пальцем. Его останки нашли в той же ванне, до пояса погруженными в воду, грязевая маска затвердела, как раковина моллюска, прикрывая ссохшуюся, точно вяленую, плоть, которая не заполняла ее даже наполовину.
