Я вертел в руках фотографии и думал, думал, думал. Правда думать было не о чем - мать это святое, друга я тоже не отдам. Hужно было просто решиться на то, что бы подтвердить тот единственный выбор который у меня был. И я решился... Я выложил все три фотографии на стол и ткнул пальцем в нужную. Она перевернула ее, и, поймав мой недоуменный взгляд, сказала - "Все, ее больше нет. Живи.", и ушла. Я сидел и смотрел на три небольших картонных квадратика на столе. С двух из них на меня с укоризной смотрели лица матери и друга. Так прошел час, может быть больше. Лицо мое горело, и я, открыв окно, высунулся на улицу. Шел снег. Встав на подоконник я замер в нерешительности. Потом посмотрел на свою комнату, на фотографии на столе, и шагнул в бетонный колодец двора. Мне казалось, что я летел, но я падал. Ударом о грязный снег меня смяло, и я перестал быть. А снег все шел...
* * * * *
Благообразный седой господин в безупречном костюме был доволен. Он вытащил из ящика стола пухлый конверт и размашистым движением запустил его через свой необъятный стол. Сидевшая напротив миловидная девушка ловко поймала его и, заглянув внутрь, довольно улыбнулась. "Отличная работа, девочка, ни у кого никаких подозрений" - он басовито рассмеялся в бороду. "Ерунда", бросила она, "легкая добыча", и, сдержанно попрощавщись, направилась к выходу. Ее никогда не интересовало, почему должны умереть люди, на которых ей указали. Ей нравилась легкость, с какой люди, еще вчера не помышлявшие ни о чем подобном, бросались в объятия смерти. Ей нравился трюк с фотографиями, такой изящный и действенный. Ей нравилась ее работа...
