В очередной раз вглядевшись в окно, капитан встрепенулся - они приехали. Прошуршав по песку колесами, во дворе остановилась машина, сразу же умолк двигатель. Терехин поспешно занял за столом свое место, Булавский остался сбоку. Широко распахнув дверь, в комнату вошли два офицера- высокий блондинистый капитан и пожилой майор с заметным брюшком под кителем - похоже, ответственный чин из военной прокуратуры. Они перекинулись с Терехиным несколькими маловразумительными фразами и кому-то скомандовали за дверью: "Пусть войдет".
Булавский весь напрягся на стуле, готовясь к самому, может быть, важному моменту в своей жизни. Чувствовал, сейчас что-то решится, от чего переменится его судьба. Как он ни старался сохранить спокойствие - оно ему не давалось, сразу стало подниматься давление, застучало в висках. И вот растворилась дверь, и в комнату как-то замедленно-робко вошла молодая женщина в легком крепдешиновом платье, с черной сумочкой в руках. Светлые волосы ее были по моде взбиты надо лбом и густо опадали на плечи. Несмелым взглядом она окинула офицеров, следователя за столом и его рядом тоже. Кажется, она не подала виду, но он все-таки заметил, как взгляд ее дрогнул, потом она стала смотреть только на следователя. Конечно, это была Нинка, его Нина Ивановна, которую он не видел столько лет. Она вроде даже не изменилась, разве пополнела немного и, кажется, что-то утратила от своей прежней самоуверенности.
- Гражданка Филиппова, вы узнаете этого человека? - спросил Терехин.
Нина внимательно, без робости посмотрела на бывшего мужа, слегка прикусила краешек губы и молча покачала головой.
- Посмотрите внимательнее и скажите: вы его не узнаете?
- Нет, - ответила она едва слышно.
- Так, хорошо, - продолжал свое дело следователь и обратился к Булавскому:
- А вы, гражданин подследственный, узнаете в этой женщине бывшую свою жену?
Пробил его час. Сейчас Булавский что-то ответит, и свершится главный вердикт его несчастной судьбы. Пусть он будет строг, но справедлив. Он взглянул в лицо Нины, их взгляды встретились, и в знакомых глазах жены он прочел давнюю, застарелую жалость - к себе или, может, и к нему тоже.
- Нет, - произнес он почти вопреки своей воле, тотчас почувствовав, как что-то в нем разом сместилось со своего привычного места. Это, похоже, испугало его, но что-либо исправить, наверно, было уже поздно.
- Значит, вы - незнакомые люди? Так? - завершал свою процедуру следователь Терехин.
