А Вера продолжала воодушевленно делиться новостями:
– Рой считает, что можно будет вернуться за топливом. Потом, когда утихнет буря. Грув найдет то место…
– Рой считает, Рой сказал… – раздраженно бросил Наката. – А своими мозгами вы научитесь думать?
Она замолчала, уловив его настроение. Не посмела возразить. Только положила прыщавую лапку ему на плечо. Студенту стоило большого труда, чтобы сдержаться и не дернуться. Но надо быть снисходительным. Один человек – один голос. Трахнуть, что ли, эту дурочку, чтоб иметь этот голос в кармане наверняка?
Нет, еще рано. До очередных выборов далеко. Он уже начал продумывать тактику «работы с избирателями». Им надо понравиться любой ценой. Вылезти из шкуры, но понравиться. Всем. Начиная от этой сопливой сочинительницы сказок Лили и заканчивая… Тьфу ты! Опять Барби раздвинула своими умопомрачительными бедрами задернутые шторки его фантазии.
– Я думала, мы поиграем сегодня в города… – промямлила Вера, искренне пытаясь развлечь его. Ей было нелегко с ним. Наката – такая тонкая и ранимая натура! Никогда не знаешь точно, как он поведет себя в следующий момент. Случалось, самое невинное замечание вызывало у него гневный припадок. Но бывали и чудесные тихие минуты. Например, она читала ему стихи, и он слушал молча, но нельзя было понять, о чем он при этом думает… Очевидно, он много страдал, бедняжка, и держал это в себе. По мнению Веры, ему следовало открыться, довериться ей; она будет внимательной и чуткой. Порой ей хотелось обнять его и защитить от насмешек более грубых и толстокожих людей (а они действительно насмехались – она не раз слышала с болью в сердце, как они отпускали шуточки в адрес Студента у него за спиной). Ее робкое чувство любви к нему было в чем-то сестринским, в чем-то материнским, а в чем-то – инстинктом замерзшей дворняжки, которая ищет того, к кому можно прижаться и назвать хозяином. Пусть жестоким, но хозяином.
– Да-да, поиграем. Но немного позже.
Студент был необъявленным чемпионом Пещеры по игре в города. Он знал сотни названий и мог бы нарисовать подробную карту любой страны. Любой несуществующей уже страны. Феноменальная память! Но если бы это приносило хоть какую-нибудь практическую пользу! Тупица Рой, который знал не больше двух десятков столиц и в шахматном «блице» не продержался бы против Накаты и трех минут, поощрительно похлопывал Студента по плечу и называл его «наш профессор». Предлагал быть учителем (учителем!) тому, кто был рожден, чтобы править.
