карьеру в Италии и что это, как будто бы, не имело отношения к тому, что он был старый масон.
На одном из субботников в «юрте монгольских князей», отвечая на криводушные утверждения Амфитеатрова, Г. С. Курганов сказал: «Не твои бы (трам-тарарам) масонские уста говорили, да не мои бы уши слушали!». Подлибераливание в последнее полустолетие до революции считалось почти чем-то обязательным среди интеллигенции, чиновничества, служилого люда и, даже, аристократии. Писатель Е. Н. Чириков уже в эмиграции очень сильно каялся, что, в бытность свою студентом, он был революционером и «крамольником».
Брат пишущего эти строки, Иван, зарабатывал до 700 рублей в месяц. Он играл большую роль в Театральном Отделе Общества Попечения о Начальном Образовании города К. При выборе пьесы к постановке на сцене старался подсунуть самую что ни есть «крамольную». Во время процесса по делу Бейлиса семья брата Ивана шла резко левым галсом. (Это так еврейская пресса называла – «Дело (нашего) Бейлиса». А для гоев это было «Дело Ритуального убийства мальчика Ющинского». Прим. Стол) А, ведь, к услугам брата были и кухарка, и няня, и кучер, и тройка лошадей, и громадный роскошный особняк.
Помню как сейчас, поздней осенью 1913 года брат Иван после бани и многих стаканов чая с малиновым вареньем по-сибаритски лежал на мягком, роскошном диване и читал в газете «Русское Слово» отчет о заседании Государственной думы. Внезапно он громко крикнул: «Лёля, Лёля, иди сюда скорее!». Подошедшей жене брат стал читать о том, как правая фракция думы во главе с В. М. Пуришкевичем внесла какой-то законопроект. Проголосовали. Оказалось, что за это предложение было подано очень мало голосов. Кто-то со скамьи левых язвительно крикнул: «Э-э-э-э-х, как мало пуришкевичей!» Тогда Пуришкевич с места, громче и вразумительнее воскликнул: «Умных людей всегда мало!». Мой брат и его жена долго и задорно хохотали.
Однако, следует заметить, что подлибераливание не мешало брату Ивану стать большим патриотом в первую мировую войну, а затем стать борцом против красных в армии адмирала Колчака. (А затем прейти к Троцкому. Прим. Стол.)
23. АБАЛДУЙ С РАСТОРГУЕВОЙ УЛИЦЫ,
ОН ЖЕ ПРОФЕССОР «СИВУХИ»,
ОН ЖЕ АКАДЕМИК П. Б. СТРУВЕ
Авторы просят заметить, что ни один из них не имеет ничего против почтенного академика. В этой главе говорится о том, что не только наши ученые, дипломаты и политики, но и почти вся русская масса сплошь состояла из абалдуев с Расторгуевой улицы. (Русская масса – да, но не еврейская и криптоеврейская. Прим. Стол.) Здесь больше говорится о коллективном абалдуе.
