– Герои данайские, слуги Ареса, Зевс-погубитель обрек меня на тяжкие муки. Прежде он дал мне знаменье, что я вернусь на родину, сокрушив крепкостенную Трою, а ныне велит мне, погубившему столько народа, бесславно бежать в Аргос. Стыд, друзья мои: такой народ, такое войско сражается с маленькой ратью, и конца этой войне не видать. Нас в десять раз больше, чем троянцев. Но у них доблестные союзники из других городов, они-то и не дают нам взять Илион. Девять лет миновало. Дома ждут нас супруги, и дети ждут нас дома. Дерево наших судов гниет, канаты истлели. Внемлите же мне: поспешим к кораблям и вернемся домой. Мы не возьмем Илиона.
Так говорил он, и взволновались наши сердца. Собранье заколыхалось, как колышутся волны в бурю или обширная нива во время грозы. И я увидел, как люди с воплями радости помчались к своим кораблям, поднимая огромное облако пыли. Они убеждали друг друга захватывать корабли и спускать на широкое море, очищали рвы, вынимали подпоры из-под килей, и крики жаждущих вернуться домой возносились до неба. И в это мгновенье я увидел многоумного Одиссея. Он стоял неподвижно. Он не пошел к кораблям. Печаль терзала сердце его. Внезапно, сбросив плащ, он ринулся к Агамемнону и, взяв из его рук скипетр, молча побежал к кораблям. Каждому из вождей, что попадался навстречу, он кричал:
– Остановись! Забыл ты, что нам говорил Агамемнон? Он их испытает, а после жестоко накажет. Остановись сам, и остановятся воины!
Он бил пробегающих воинов скипетром:
– Стойте, безумцы! Сядьте, несчастные трусы, взгляните на ваших царей, учитесь у них.
Наконец ему удалось подчинить их. От кораблей и шатров ахейцы устремились обратно на место народных собраний с шумом, подобным звуку морского прибоя. И тут я решил, что пора мне сказать свое слово. Там, перед всеми, в тот день я пронзительно закричал:
– Эй, Агамемнон, чем ты еще недоволен? На что ты сетуешь? Твой шатер полон золота, меди и пленниц – тех самых, что ты выбираешь, когда мы их приводим к тебе, разорив города. Жаждешь еще золота, что принесут троянские старцы как выкуп за своих сыновей, захваченных нами в бою? Или желаешь новой рабыни, чтобы делила ложе с тобой и принадлежала тебе одному? Нет, это несправедливо, если царь ведет данайцев на смерть. Друзья, не будьте трусами, отплывем же домой, а его оставим под Троей услаждаться чужою добычей, пусть посмотрит, полезны мы были ему или нет. Он оскорбил Ахиллеса, несравненно храбрейшего мужа. Он отнял его награду. Если бы Ахиллес воспылал по-настоящему гневом, эта обида была бы последней из тех, что нанес Агамемнон.
