Сафрак сморщил нос.
– Я готов признать, что преподаватели у него были хорошие, но это еще не делает Талиессина серьезным противником. Ослабел – раз. Утратил волю к жизни – два.
– И ушел из столицы с одним только ножом – три, – смеясь, добавил Алатей. – Очко в твою пользу, братишка. Фехтовальщика из него сейчас не получится.
– Как будем действовать?
– Убьем из засады, – решил Алатей. – Благородство проявлять не будем.
Они посмотрели на лес, куда им предстояло войти. Деревья росли так, словно их нарочно высаживали, – на расстоянии друг от друга. Никакого кустарника, никакого подлеска. Ровные стволы и слой опавших листьев и хвои на земле.
– Куда же он пошел? – Сафрак сунул толстый палец в ухо и повертел. Прочищает голову, – весело заметил он. От его дурных предчувствий не осталось и следа.
– Разделимся, – предложил Алатей. – Он где-то здесь, в лесу. Нам не обязательно нападать на него вдвоем. Первый, кто найдет Талиессина, справится сам и позовет второго.
Они тихонько посмеялись и развели коней; Алатей двинулся правее, Сафрак – левее. Талиессин находился поблизости, и один из двоих молочных братьев непременно натолкнется на него. Рано или поздно это случится.
Сафрак спешился, привязал коня. Настороженно огляделся по сторонам. Поляна, где он стоял, была пуста, но, судя по оставленным следам, тот, кого выслеживали, покинул ее совсем недавно. На земле еще белели свежие крошки хлеба – птицы не успели их склевать. Опавшие листья, устилавшие землю, были смяты и сдвинуты: там сидели, лежали, ерзали, ворочались.
Сафрак раздул ноздри. Тишина входила в его уши, но теперь это была совсем другая тишина – в ней Сафрак улавливал чье-то близкое дыхание.
Он первым нашел Талиессина. Добыча рядом. Нужно лишь протянуть руку и взять.
Звук чужого дыхания смолк. Тот, спрятавшийся, почуял опасность. Сафрак беззвучно засмеялся. Его открытое, доброе лицо пошло морщинками, какие появляются с годами у человека, привыкшего улыбаться. Светлые глаза сощурились, как будто Сафрак оценил чужую шутку.
Он обошел поляну кругом, двигаясь пружинящим шагом, странно легким для такого рослого, громоздкого человека.
Никого и ничего. Звук дыхания становился то ближе, то дальше; иногда затихал совсем, но потом всегда возобновлялся. Несколько раз Сафраку чудилось, будто некто смотрит прямо ему в затылок, но, обернувшись, не замечал никого. Даже тени не шевелились на поляне, и ни одна веточка не колыхнулась.
