— Не смотрите.
Нельсон отвернулся. Он слышал, как Вита отпирает шкаф, выдвигает ящик, роется, задвигает ящик и снова поворачивает ключ. Что там у нее такого? Целый ящик, отведенный на интриги против нее, с разделами на каждого заговорщика? Акулло, Вейссман, Викторинис, факультет в целом, ректорат, университет вообще? Может быть, этому посвящен весь шкаф?
Перестань, укорил себя Нельсон, Вита — твой друг. Палец припекало, хотя уже не жгло. Боль не отпустила, но теперь Нельсон отчетливо чувствовал, что она исходит из него, что сам он — ее источник, и, если выключить свет, палец засветится в темноте, словно нагревательная спираль.
— Можете смотреть.
Вита стояла за журнальным столиком, протягивая простой белый конверт. Нельсон взял его. Как ни странно, Вита обошла столик и села рядом на диван. Она внимательно изучала лицо Нельсона, пока тот осматривал конверт. Там не было ни адреса, ни марки, ни даже имени. — Так и пришло, — прошептала она, присталь-152 но глядя на Нельсона.
Теперь, когда письмо было в руках, боль немного отпустила. Вита сидела очень близко. Нельсон переборол желание встать и отойти на другой конец комнаты. — Доставайте же, — сказала Вита. Нельсон открыл конверт и вытащил письмо. Напечатанное на простом белом листе, без даты и подписи, оно, видимо, должно было напоминать памфлеты семнадцатого века; вместо этого скачущий шрифт производил впечатление анонимки, выклеенной из газетных страниц.
— Остальные такие же? — Вита сидела так близко, что Нельсон чувствовал запах ее мыла.
Он отодвинулся сантиметров на пять.
— Да, — прошептал Нельсон, хотя это было первое, которое он видел.
«Дорогие коллеги», начиналось письмо.
ЕВРЕЙ раскорячился на подоконнике[86], ГОЛУБЫЕ выползают
хихикать в поленниие.
ПЕДЕРАСТЫ ПОД СВАЯМИ
(Узницы Редингской тюрьмы — Вирджиния и Вита, ЦАРИЦЫ
молчания, заточения и мастурбаиии —
Эвонский бард призывает! любите смуглого педи сонетов -
Кит Марло дает доброму королю Эдуарду II —
Маленькая Лотти Бронте мечтает крикнуть над пустошью:
Читатель, я вышла за НЕЕ замуж!)
И ЕВРЕЙ ПОДО ВСЕМ[87]…
Дальше продолжалось в том же духе; Нельсон, знаток модернизма, узнал цитаты или парафразы из антисемитских писаний Паунда и Элиота. Это означало, что почти невозможно определить собственный стиль автора.
— Почему она послала это мне? — Вита снова придвинулась к Нельсону. Колени их соприкоснулись.
— Кто «она»? — рассеянно спросил Нельсон. Писал явно не студент и даже не аспирант — они Элиота и Паунда уже не читают. Уж не сам ли Вейссман мутит воду? Хотя вряд ли: Вейссман слишком любит звук собственного голоса, чтобы делать что-нибудь анонимно.
