Однако путь к отступлению теперь преграждали Марко Кралевич и Лотарингия Эльзас, которые под ручку входили в дверь. Профессор Эльзас, как всегда, была в длинной набивной юбке и свитере из корабельного каната, зато профессор Кралевич явился героем гонконгского боевика — в черном блестящем шелковом костюме, майке и черных шлепанцах. Эльзас терлась щекой о его коротко стриженную макушку. Лотарингия была рядовая внештатница и не имела права сюда приходить, но не нашлось никого, кто бы сказал это Кралевичу.
Нельсон взглянул на Виту, проверяя, видела ли она новоприбывших. Если откроется постоянная вакансия, борьба пойдет между ней и Лотарингией Эльзас. Однако Вита сидела, плотно зажмурившись. Оба теоретика скакнули к буфету и схватили по сандвичу, не читая, что написано на обертке.
Нельсон снова бочком двинулся к двери — и наткнулся на Пенелопу О, субтильную нервозную британку, специалистку в области сексуальных исследований, занимающую в университете персональный профессорский пост имени Хью М. Хефнера[57]. Ее взяли на факультет и учредили персональную кафедру после книги «Читая маткой: я ставлю классику на хор», в которой она излагала свои фантазии о сексе с великими писателями: с Редьярдом Киплингом в позиции «мужчина сверху», с Платоном по-собачьи, с Вирджинией Вульф на сафический манер. В результате по всей Северной Америке молодые ученые погрузились в новое прочтение литературы, втягивая безответных умерших писателей в свои все более изощренные фантазии: петтинг с Генри Джеймсом, Эмили Дикинсон в коже, менаж-а-труа между У. X. Оденом, Эрнестом Хемингуэем и Эдной Сент-Винсент Миллей[58].
Пенелопа О часто появлялась с кем-нибудь из своих первокурсников, хорошеньким мальчиком или девочкой; сегодня она пришла одна, на десятисантиметровых каблуках, в черных лосинах с рисунком и спущенном с одного плеча свитере, из-под которого выглядывала черная кружевная лямка на худом бледном плече. Жила она, по всей видимости, исключительно на сигаретах и кофе, и воздух вокруг нее вибрировал на частоте никотина. Пропащие Мальчишки только глянули на нее и, как по команде, отступили к стене. Профессор О смерила Нельсона взглядом, потом живо шагнула к Вейссману и протянула руку.
— Мортон, — произнесла она с четким британским выговором. — Какая приятная встреча.
— Ваш слуга, Пенелопа, — сказал Вейссман. В полтора раза выше и в два раза шире, он обеими руками взял ее хрупкую ладонь и склонил голову. По всем возможным основаниям — культурным, идеологическим, сексуальным — они друг друга ненавидели.
